«Как, отказаться от борьбы?» — была первая ее реакция. Потом настала пора раздумий. Перед глазами то и дело возникала планета-призрак. Ею мог стать и Мир… Неужели прав Председатель, и не напрасно сама мысль о ломке проверенного на благополучие, испытанного на общественную стабильность, устоявшегося эволюционного алгоритма кажется ему невыносимо, возмутительно, кошмарно дерзкой?

«Он прав, а я не права?» Председатель упомянул теорию дисбаланса. Нужно немедленно познакомиться с ней!

Увы, вскоре Джонамо поняла, что одной лишь компьютерной грамотности недостаточно. Необходимы не внешние, вернее, не только внешние, но и внутренние, собственные знания. А их нет. Оказывается, не все можно получить через информ. Для теории дисбаланса не нашлось места в микроблоках информационного центра. Видимо, компьютеры не сочли ее достойной внимания, отнесли к числу лженаук.

Сам же футуролог Стром на Утопии…

И тогда она решилась отправиться туда — якобы для отдыха, как настоятельно советовал доктор Нилс, а на самом деле к Строму.

Нет, Джонамо не признала себя побежденной. Была уверена, что вскоре вернется на Мир и доведет до конца свою миссию. Она нужна людям, и ничто не отторгнет ее от них!

Как ни странно, путешествие на звездолете не оставило впечатлений. Разве что запомнились тягостные перегрузки при разгоне, плач женщины в соседнем ложементе, безжизненные стеклышки звезд в черноте иллюминаторов…

Стром выглядел человеком, сотканным из противоречий. Едкий, брюзгливый, с резкими перепадами настроения, но в то же время — это выяснилось далеко не сразу — тонко и глубоко чувствующий. Принял он ее, успевшую привыкнуть к общему преклонению, с оскорбительным безразличием, которое даже не пытался замаскировать элементарной вежливостью.

Первым побуждением Джонамо было хлопнуть дверью и никогда больше не унижаться перед этим полным самомнения, обозленным на всех человеком. Но сдержалась. Ради своего великого дела она могла стерпеть и унижение. Пришла к Строму вновь. Еще и еще, пока тот наконец не смягчился.

А потом они убедились в общности взглядов и сделались друзьями. Позднее к ним присоединился Игин. Они, точно биссектрисы треугольника, идя с трех сторон, встретились в одной точке…

— Зачем вам это, Игин?

— Странный вопрос, Стром. Не могу без дела, вот и все!

Они разговаривали вполголоса, стараясь не отвлекать Джонамо.

Напрасная предосторожность: музыка перенесла ее на далекий, родной, живущий благополучной, но бездуховной жизнью Мир.

— Это не дело, а игра. Вот у нее, — Стром кивнул на Джонамо, — не игра, а дело. Не примите просто за каламбур. Так оно и есть. А вы… Нашли себе забаву — компьютер высшего интеллектуального уровня. И торопитесь поиграть.

— Как вам не совестно, — огорчился Игин. — Вы же один из крупнейших футурологов планеты!

— Какую планету изволили упомянуть?

— Мир. Слышали о такой?

— Да уж наслышан. А вот вы забыли, где находитесь. И зря. Когда-то я, действительно, охранял будущее. Чересчур хорошо охранял. Потому и здесь.

Бывший футуролог Стром, разрешите представиться.

Его васильковой синевы глаза приобрели стальной оттенок, ноздри раздувались, скулы заострились еще больше.

— Напрасно волнуетесь, я не хотел вас обидеть, — примирительно проговорил Игин.

— В утешениях не нуждаюсь! Все мы здесь бывшие, не один я. Не больно-то задавайтесь, бывший управитель! Привыкайте к своему новому положению!

— Ну нет, не привыкну. Злой вы человек, Стром. Жалите в самое больное место!

— Это правда, я зол. На ваш дурацкий оптимизм, на себя, на всех!

— И на Джонамо?

Взгляд Строма потеплел, голос едва заметно дрогнул.

— Она исключение. Ей бы жить среди ангелов, а не среди нас, грешных.

— Вы вспомнили одно мое занятие, — сказал Игин. — Правда, с оговоркой «бывший». Я, в самом деле, бывший управитель, и с этим ничего не поделаешь, тут вы правы. Но, к счастью, еще и системник. Им и умру. Для меня киберзавод, объединение, индустриал, общество в целом — прежде всего система. А для анализа такой сложной системы, как общество, пригоден лишь компьютер высшего интеллектуального уровня. Согласны?

— Допустим. Ну и что?

— Так вот, он у меня, как вы знаете, есть. Но я был бы плохим системником и к тому же никудышным управителем, если бы полагался только на компьютер.

Что-то здесь, — Игин тронул голову, — или здесь, — он стукнул могучим кулаком в грудь, — иногда оказывается в конфликте с компьютером. И бывает трудно их примирить. До сих пор мне это удавалось, однако теперь…

Рассказать?

— Ну? — недоверчиво буркнул Стром.

— На Мире передо мной всегда стояла задача, рамки которой заранее были жестко установлены самой технической иерархией, а масштабы соответствовали моему положению. Здесь же я свободен в выборе. Совершенно свободен, понимаете?

— Чего-чего, а свободы у нас предостаточно. Только что с ней делать!

— Мне, например, вздумалось построить системную математическую модель нашего общества…

— И что, система неустойчива? — заинтересовался наконец Стром.

— Напротив, очень устойчива, в этом весь фокус. Но ведь идеал устойчивости — абсолютный нуль! Выравниваются потенциалы — хорошо! Уменьшается градиент — хорошо! Падает дисперсия личностных мнений — тоже хорошо. Если верить компьютеру, — все хорошо. А я чувствую нутром: слишком хорошо. И это «слишком» меня пугает. Надо разобраться, а без вашей помощи не смогу. — Игин утер пот с побагровевшей шеи. — Поможете?