Писатель Пе брюзжал, ворчал и матерился. Я даже подумывал: может, его под душ затолкать? Он, как помоет голову, становится умнее и спокойнее, даже интеллигентнее - ему мытая голова идет.

Я на губе сидел. Комендант гарнизона, мой бывший командир взвода, посадил меня на сутки на губу, он часто меня сажал за расхристанный вид. А его ординарец, мой дружок Васька, забирал меня с гауптвахты якобы полы мыть. Я возлежал в комендантском кабинете на широкой лавке. Мы травили баланду о будущей нашей шикарной жизни и вкусно ели - Васька умел вкусную жратву добыть или сам готовил. Он даже пироги умел печь.

Тут прибегает парень от шлагбаума, мы стояли в поселке под городом Альтштрелец, и говорит нам, утирая пот со лба, что какая-то немка рвется в расположение, - еще минутка и сломает шлагбаум.

– Вы только послушайте ее! Сдохнете.

Мы побежали - Васька дал мне ремень, их у него было штук шесть, и обмотки у него были.

На въезде в поселок у шлагбаума стояла девушка, хорошенькая, насупленная и круглоглазая, похожая на совенка. Она сказала: "Гутен таг" и прочитала по слогам, глядя в бумажку:

– Па-шу Пе-ре-ве-со-ва. Ферштейн?
– и уставилась на меня в упор и закипятила по-немецки: "Дер хер дас в глас..." - ну, все в таком роде.

Я ей галантно:

– Мадемуазель.

Она еще пуще кипит - даже ногой дрыгнула.

– Их бин нихт мадемуазель, их бин фройлейн.
– И снова глянула в бумажку.
– Я Па-ши-на дев-ка. Ферштейн?
– И снова уставилась в глаза сердито, но на этот раз Ваське.
– Шпрехен зи дойч?

– Ком битте нах комендатюр, - сказал Васька, побледнев.
– Зер гут. Васька улыбнулся всеми веснушками, веснушек у него было много, отчего и кличку он получил - Заляпанный.

Девушка пошла с нами бесстрашно, она все еще дулась на нас за нашу бестолковость, незнание немецкого языка и Перевесова Паши. А он, этот Перевесов, и есть наш Сливуха. Мы под следствием всем взводом, а тут приходит такая резвушка, рвется в расположение и заявляет: "Я Пашина девка". Тут не губой пахнет... Нам и без нее дисциплинарное подразделение высвечивается в перспективе... А Васька ей этаким страусом: "Зер гут. Битте шон..."

Расквартировали бригаду под Альтштрелецем в поселке то ли подземного порохового завода, то ли подземных пороховых складов - ветка железной дороги уходит под землю в туннель, а там вода. И всюду разбросаны ящики с бездымным порохом. Но местность красивая. Обширный холм - можно сказать, гора, и лес на ней ухоженный, свежий. По камням козы скачут - козочки...

В ротах пошло учение. Боевая подготовка. Строевая подготовка. Изучение материальной части: ППС - пистолет-пулемет Симонова, рожковый. Рожок-обойма заряжается тридцатью пятью унифицированными патронами, калибр 7,62.

На боевую подготовку взводы ходят кто в лесок, кто в поле. Учимся воевать. Оказывается, всю дорогу мы воевали неправильно.

Бегаем в атаку. На бегу начинаем играть в футбол - можно кружкой, можно пилоткой, предварительно набитой портянками и зашитой, - конечно, надо ее вывернуть. На строгий окрик командира взвода простодушно отвечаем вопросом:

– А что?

У молодых лейтенантов, прибывших к нам командирами, накапливаются амбиции большой карающей силы и дальнодействия.

– Опять на гауптвахту?

– Товарищ лейтенант, на гауптвахте процветает пьянство и позорная азартная игра в очко.

– Товарищ лейтенант, именно там мы и портимся.

Я сказал Писателю Пе:

– Надо сбивать футбольную команду. В разведке нам петля.

– Ротную?
– спросил он.

– Кому нужна ротная? Надо сбивать бригадную. Станем играть на первенство корпуса, армии и всей группы войск.

Мысль была прекрасной. Командиры ее поддержали - благословили. Нашлись футболисты-разрядники, даже играющий тренер. Начались тренировки с целью отбора. В других бригадах, корпусах и приданных им подразделениях идея футбола прошла, как огонь по верхушкам деревьев. В футбол ринулись все, кто так и не научился застегивать верхнюю пуговицу гимнастерки. Но не всех отобрали. Нас с Писателем Пе взяли в команду запасными только как инициаторов движения. Играющий тренер сказал: "Начнете со ста приседаний, доведете до тысячи. Ясно?" Нам было ясно.

Но нужны были бутсы. Много пар бутс.

Нашлись сапожники - в армии все есть. А товар?

Мы вспомнили о громадном количестве в Германии портфелей. В рейхе было чудовищное количество бумаг, чтобы эти бумаги перетаскивать с места на место, требовалось много портфелей. А теперь портфели валялись. В каждом городе был черный рынок, там мы их и наторговали. Но дальнейшее снабжение футбольных команд бутсами шло, конечно, централизованным образом.

Обув футбольную команду, сапожники обули самих себя, но, поскольку ни один сапожник не любит застегивать верхнюю пуговицу, в роты им возвращаться не захотелось, и принялись они за пошив сапожек из плащ-палаток, которые так шли женщинам. Я думаю, эти плащ-палаточные сапожки и породили заросли женских сапог, произрастающие сейчас в странах с умеренным климатом.