Шрифт:
Что-то заставило Платона Григорьевича встать со стула и подойти ближе. Отрезок ленты, который держал в руках Ушаков, был совершенно гладкий. Перфорационные отверстия были на самом конце ленты, потом они обрывались, и дальше лента была тоже свободна от отверстий.
— Так где эта надпись? — спросил Платон Григорьевич.
— Вот здесь, — Ушаков показал на гладкий отрезок и свернул ленту в рулон.
— А вы, товарищ Могикан, — обратился Платон Григорьевич к Дмитрию, — вы тоже видите эту надпись?
— Конечно, — ответил Дмитрий. Он подошел к Ушакову, развернул ленту. — Здесь, — показал он пальцами на усеянный отверстиями конец ленты, — здесь сообщение о заготовленных для нашей лаборатории грузах, — и по мере того как Могикан разворачивал ленту, к горлу Платона Григорьевича стал подкатываться какой-то ком, — а потом… «выпадение массы метеоритов в шесть часов ноль-ноль минут по московскому времени».
— Но ведь на этом участке ленты нет никаких отверстий! — неожиданно громко сказал Платон Григорьевич.
— Как нет? — рассмеялся Ушаков. — Да что с вами, Платон Григорьевич?
— Вам, батенька, лечиться нужно, — наставительно добавил Дмитрий. — К психиатру обратиться не мешает. Вот здесь нет отверстий? — Он поднес к глазам Платона Григорьевича гладкую ленту.
— Да, теперь я вижу, — глухо сказал Платон Григорьевич, хотя он ровным счетом ничего не видел, перед его глазами была совершенно ровная бумажная лента. — Теперь вижу, хотя моя специальность психиатрия…
— Вы психиатр? — спросил Дмитрий. — Но тогда тем лучше. Как говорится в таких случаях? «Врачу исцелися сам»?
«Значит, прав был Василий Тимофеевич, тысячу раз прав! — думал Платон Григорьевич. — Но как уживается предельная четкость в работе, сложнейшей, удивительной работе с безумием, с этой странной галлюцинацией?»
— Вы послали на Землю ответную радиограмму? — спросил он Дмитрия.
— Да, сейчас пошлем, конечно…
Он быстро вышел из комнаты, а когда он вернулся, лицо его выражало растерянность.
— Я поблагодарил Диспетчера по линии оптической связи, и он, он ответил…
— Что он ответил? — твердо спросил Платон Григорьевич.
— Что никаких предупреждений ни он, ни кто-либо другой не посылали… Вот его ответ… — Дмитрий протянул ленту Ушакову. — Читай!
— «Никто вас не предупреждал… Задача такого рода предупреждений еще не решена нами. Брось шутки шутить. Великий вождь…»
— Великий вождь — это вы? — спросил Платон Григорьевич Дмитрия.
Тот кивнул и задумчиво ответил:
— Был вождь, да весь вышел… Опять начинается какая-то неразбериха… Надо что-то предпринимать, как думаешь, Полковник?
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА
Это случилось прежде, чем самолет достиг точки поворота. Ушаков застыл, уставившись в правое стекло фонаря.
— Вы видите? — спросил он.
Платон Григорьевич хотел было сказать, что он ничего не видит, но вдруг он действительно увидел: прямо на них надвигался светящийся красный диск. Он возник перед глазами как-то неожиданно, медленно пронесся над их самолетом и скрылся за темным козырьком, закрывавшим левую сторону кабины!
— Что это? — прошептал Платон Григорьевич. — Какой большой… Это тоже ваш?
— Нет, Платон Григорьевич, не наш…
— А чей же?
— Они стали появляться, как только мы высадились на Луне. Могикан увидел первым. Потом два или три раза видел и я… Были и другие встречи… Но эту голубую махину я вижу впервые, еще никогда таких не встречал…
— Вы сказали «голубую»?
— А вы что, так ничего и не видели?
— Придется заняться вашим зрением, товарищ полковник. Я ясно видел огромный диск, который прошел вот так, в этом направлении, но он был, он весь светился красным светом…
— Он был голубым, Платон Григорьевич… И довольно об этом.
Весь остальной путь они почти не разговаривали. Только когда под ногами прошла белая Арктика, Ушаков сказал:
— Я не прочь проверить зрение…
Сразу же после перелета Ушаков и Платон Григорьевич прошли в кабинет к Диспетчеру. Мельников выслушал их рассказ внимательно и спросил:
— А ленту с предупреждением вы доставили?
— Вот она. — Полковник вынул из наружного кармана комбинезона знакомый Платону Григорьевичу рулон.