— Гусар, — сказал он, — заменишь меня… Я сейчас также вылетаю.

— Он сейчас зайдет, и мы будем свободны, Платон Григорьевич, свободны, как ветер, как птица, как мысль… — Платон Григорьевич почувствовал, что в перечислении Диспетчера была скрыта какая-то близкая и ему идея, догадка, и помимо воли улыбнулся.

И вдруг в динамике голос Моржа:

— Диспетчер, Диспетчер, прижимаем один аппарат к земле, нас семеро. Идем в скользящем полете над Камчаткой. Аппарат на вид из тонкой прозрачной пластмассы, напоминает три спаренных вместе диска… А, черт, они разъединяются… Два уходят от нас к северу… Ты слышишь, Диспетчер, продолжаем преследовать. Прием.

— Слышу. Продолжайте преследование, — бросил в микрофон Диспетчер. — Понимаете, Платон Григорьевич, ведь опять подсказка… Опять! Три диска можно стыковать в один! Этого же нам так недоставало! Вот закончить бы нашу последнюю разработку, да вы ведь были на совете?

— Помню, помню.

— Если согласовать компенсаторы, то мы могли бы попробовать спаренный полет…

Диспетчер что-то быстро стал подсчитывать на листке бумаги.

— Вы свободны! — громко сказал Ладожский, входя в кабинет. — Можете лететь на все четыре стороны.

— Вот хорошо, Борис, а то я тут от нетерпения не знал, что и делать. Значит, так, наши идут к Луне на максимальных скоростях. Морж преследует диск, последний рапорт был с Камчатки. А мы сейчас пойдем ему навстречу.

Это произошло сразу же, как только их самолет вышел в космос. Прямо перед собой Платон Григорьевич увидел диск. Он шел с громадной скоростью над сплошным молочно-белым покровом, потом стал на ребро и покатился вокруг земного шара, разбрасывая снопы странных зеленых искр.

— Мне вчера показали книгу, — сказал Диспетчер, — ив книге — цепь. Это вы здорово придумали… Значит, смелость и только смелость, значит, нам кажется все это, — он указал рукой в перчатке на сияющий диск впереди. — А книга «не знает», что кажется нам… Так я понял ваш эксперимент.

— Какой уж тут эксперимент?

— Не скромничайте, Платон Григорьевич. Вам, я уверен, это не далось даром…

— Да, я долго не мог успокоиться…

— Значит, это мираж, направленный мираж… И это мы сейчас проверим.

— Вы идете на таран?

— Да, если он будет нужен…

Диск впереди неожиданно заскользил по вертикали вверх, и Платон Григорьевич откинулся в кресле, почувствовав, как постепенно нарастает ускорение.

— Гусар, я Диспетчер, — заговорил Мельников в микрофон. — Цель вижу ясно. По-видимому, это диск, за которым гонятся Морж и его ребята… Определи мои координаты по локатору. Моя горизонтальная, восемь километров в секунду, скорость по вертикали… А, нет времени…

Таинственное зеленое тело заслонило все вокруг, закрыло собой звезды, простор родной планеты под ногами. Еще мгновение, и яркий свет ударил в глаза Платона Григорьевича. Как в-каком-то гигантском калейдоскопе заметались перед глазами какие-то цветовые пятна, странные дрожащие фигуры.

Платон Григорьевич не сразу пришел в себя. Диспетчер лежал, уткнувшись головой в приборную доску, плечом навалившись на ручку управления. Кабина была наполнена звуками множества голосов.

— Диспетчер, Диспетчер, Диспетчер… Прием… Диспетчер. Прием… — голос Гусара — Диспетчер, держись! — это голос Моржа. — Почему не включаешь компенсатор? Компенсатор почему не включаешь? — это совсем незнакомый голос.

По необыкновенной легкости во всем теле Платон Григорьевич понял, что их самолет находится в состоянии свободного падения. Диспетчер, казалось, не дышал. Платон Григорьевич медленно приподнял его голову, левой рукой переключил передатчик. В кабину вошла тишина.

— Говорит врач… Вы слышите? Говорит врач… С Диспетчером несчастье. Он потерял сознание. Прием…

И тотчас же многоголосое эхо ответило на призыв Платона Григорьевича. Одно слово покрыло все звуки, слово «спокойствие», сказанное голосом Моржа. А самолет продолжал плыть вокруг земного шара, и континенты сменялись океанами, темно-зеленые пятна лесов — снегами Арктики.

— Ничего не трогайте, ни к чему не прикасайтесь! — повторил Морж. — Вы слышите, Платон Григорьевич? Мы придем на помощь, мы вас видим.

И вдруг Платон Григорьевич ощутил легкий толчок. Сквозь окно в полу он увидел блестящий край крыла самолета. Потом к ним присоединились еще несколько самолетов, и теперь Платон Григорьевич заметил, что они начали снижаться, вначале медленно, а потом все быстрее и быстрее…

Вся группа самолетов опустилась на зеркальную гладь Индийского океана. Кто-то из пилотов, наблюдавший всю операцию со стороны, сказал впоследствии, что все вместе напоминало одну гигантскую «еловую шишку». Но в минуту, когда Платон Григорьевич ощутил, что его самолет мягко покачивается на волне, то погружаясь, то выплывая, он ничего другого не испытал, кроме облегчения.