Шрифт:
На Сомса легла обязанность разослать приглашения на похороны. Он составил их в своей конторе при содействии Грэдмена – приглашались только кровные родственники, без особого парада. Заказано шесть карет. Завещание будет прочтено после, на дому.
Он явился к одиннадцати посмотреть, всё ли приготовлено. Четверть часа спустя приехал старый Грэдмен в чёрных перчатках и с крепом на шляпе. Он и Сомс стояли, ожидая, в гостиной. В половине двенадцатого у подъезда выстроились вереницей кареты. Но больше никто не явился. Грэдмен сказал:
– Меня это удивляет, мистер Сомс. Я сам снёс на почту приглашения.
– Не знаю, право, – сказал Сомс, – он потерял связь с семьёй.
Сомс часто замечал в прежние времена, насколько больше родственных чувств проявлялось в его семье к умершим, нежели к живущим. А ныне то, как все они нахлынули на свадьбу Флёр и как держались в стороне от похорон Тимоти, указывало, по-видимому, на некую коренную перемену. Впрочем, тут могла сказаться и другая причина, ибо Сомс сознавал, что, не будь он знаком заранее с завещанием Тимоти, он и сам из деликатности не явился бы сюда. Тимоти оставил большое состояние, не имея прямого наследника. Никто не хочет дать повод к подозрениям, что он чего-то ждал от покойного.
В двенадцать часов вынесли гроб, и процессия двинулась. В первой карете везли под стеклянной крышкой Тимоти. Затем Сомс – один в карете. Далее Грэдмен – также один; наконец, Смизер и кухарка – вдвоём. Тронулись сперва шагом, но вскоре перешли по хорошей погоде на рысь. У входа на Хайгетское кладбище их задержала служба в часовне. Сомс предпочёл бы подождать на свежем воздухе; он не верил ни в единое слово службы; но с другой стороны, это было своего рода формой страхования, которой не следовало пренебрегать на случай, если всё-таки за гробом что-то есть.
Вошли попарно – он с Грэдменом, Смизер с кухаркой – в могильный склеп. Не такие подобали бы проводы последнему из старых Форсайтов.
На обратном пути к Бэйсуотер-Род Сомс не без некоторой сердечной теплоты пригласил Грэдмена в свою карету. Он приберегал сюрприз для старика, прослужившего Форсайтам пятьдесят четыре года, – сюрприз, которым тот был целиком обязан ему, Сомсу. Он ли не помнил, как на другой день после похорон тёти Эстер сказал старому Тимоти: «Как насчёт Грэдмена, дядя Тимоти? Он столько нёс хлопот для нашей семьи. Не отпишете ли вы ему пять тысяч?» – и как он удивился, когда Тимоти, который с таким трудом что-либо оставлял, – когда Тимоти утвердительно кивнул головой. Старик будет теперь на седьмом небе от счастья, потому что у миссис Грэдмен, как известно Сомсу, слабое сердце, а сын их лишился ноги на войне. Сомсу было чрезвычайно приятно преподнести ему пять тысяч фунтов из денег Тимоти. Они устелись в маленькой гостиной, где стены были, как видение рая, небесно-голубые с золотом, и рамы неестественно блестели, и на мебели не оставлено было ни единой пылинки, – чтобы вместе прочесть этот маленький шедевр, завещание Тимоти. Сидя спиною к свету в кресле тёти Эстер, Сомс поглядел на Грэдмена, сидевшего к свету лицом на диванчике тёти Энн, и, закинув ногу на ногу, начал:
«Сие есть моя, Тимоти Форсайта, проживающего на Бэйсуотер-Род в Лондоне, последняя воля и завещание. Я назначаю племянника моего Сомса Форсайта, проживающего в Мейплдерхеме, и Томаса Грэдмена, проживающего в доме номер 159 по Фолли-Род в Хайгете (далее именуемых моими душеприказчиками), быть исполнителями сего моего завещания и душеприказчиками по оному. Вышеназванному Сомсу Форсайту я оставляю сумму в тысячу фунтов стерлингов, свободную от налога на наследство, и вышеназванному Томасу Грэдмену я оставляю сумму в пять тысяч фунтов стерлингов, свободную от налога на наследство».
Сомс остановился. Старый Грэдмен наклонился вперёд, судорожно вцепившись пухлыми руками в свои чёрные толстые колени; рот его так широко разверзся, что засверкали три золотые пломбы в зубах; глаза мигали, и две слезы медленно катились по щекам. Сомс поспешно стал читать дальше:
«Всё остальное моё имущество по прилагаемой к сему описи я поручаю моим душеприказчикам по доверию реализовать и вырученные суммы держать на хранении согласно следующим доверениям, а именно; уплатить из них все мои долги, погребальные расходы и все издержки, связанные с настоящим моим завещанием, а оставшееся после этого сохранять под опекой для того мужского пола прямого потомка моего отца Джолиона Форсайта от его брака с Энн Пирс, который – по кончине всех без различия пола прямых потомков вышеназванного моего отца и от его вышеназванного брака, какие будут в живых ко времени моей смерти, – последним достигнет возраста двадцати одного года, причём я выражаю желание, чтобы моё имущество охранялось до крайних пределов, допускаемых законами Англии, в пользу такого мужского пола потомка, как указано выше».
Сомс прочитал засим подписи и заверения и, кончив, поглядел на Грэдмена. Старик утирал лоб большим носовым платком, яркий цвет которого внезапно придал всей процедуре праздничный оттенок.
– Подумать только, мистер Сомс! – воскликнул он, и было ясно, что адвокат в нём совершенно заслонил человека. – Подумать! Сейчас у нас налицо двое грудных младенцев и несколько малолетних детей; если один из них доживёт до восьмидесяти лет – не такая уж глубокая старость – да прибавить к этому двадцать один год, получается сто лет; а состояние мистера Тимоти надо оценить не менее как в сто пятьдесят тысяч фунтов чистоганом. Сложные проценты при пяти годовых удваивают первоначальную сумму в четырнадцать лет. Через четырнадцать лет у нас получится триста тысяч; шестьсот тысяч через двадцать восемь лет; миллион двести тысяч через сорок два года; два миллиона четыреста через пятьдесят шесть лет; четыре миллиона восемьсот через семьдесят лет; девять миллионов шестьсот тысяч через восемьдесят четыре года. Ого, через сто лет получится двадцать миллионов! И мы до этого не доживём! Это, я понимаю, завещание!
Сомс сухо сказал:
– Мало ли что может случиться. Значительную часть может забрать государство; в наши дни всего можно ждать.
– …И пять в уме, – сказал про себя Грэдмен. – Я забыл, мистер Тимоти поместил все в консоли; учитывая подоходный налог, мы должны считать не более двух процентов. Скажем для верности – восемь миллионов. Тоже неплохие денежки!
Сомс встал и вручил ему завещание.
– Вы едете в Сити. Позаботьтесь об этом и сделайте всё, что нужно. Поместите объявление и тому подобное; впрочем, долгов никаких нет. Когда аукцион?