Шрифт:
– Может, останешься?
– Зачем?
– спросила Малышка.
– Зачем-зачем!
– разозлился Липовецкий.
– Сама должна знать - зачем!
– Я не знаю, - простодушно ответила Малышка, и лифт поехал.
Троллейбусы уже не ходили, и Малышка с Иваном Семеновичем Козловским долго шли по плохо освещенным улицам. Недалеко от дома, в котором жила Малышка, Иван Семенович Козловский остановился, и тут Малышка увидела, что он совсем не так пьян, как это ей показалось раньше.
– Послушай, - сказал Иван Семенович, - девочка, у меня к тебе будет просьба.
– Какая?
– спросила Малышка.
– Обещай!
– Я буду стараться...
– сказала Малышка.
Тихо было на улицах, Город спал, но Иван Семенович Козловский придвинулся к ней поближе, как будто их могли услышать.
– Ты знаешь, что такое время?
– спросил Иван Семенович Козловский.
– Немного, - ответила Малышка.
– Это среда, в которой существует живое. Мы плаваем в нем, как рыбы в воде, а вода течет... Поэтому перемены - закон жизни. Даже если кажется, что все застыло и стоит на месте... Время не спит. Время движется...
Иван Семенович Козловский на секунду замолчал, а потом добавил:
– Надо ждать...
– Что?
– спросила Малышка.
– Новое время...
– Иван Семенович Козловский заговорил еще тише и взволнованней.
– Только надо зафиксировать... Это важно! Новое время тоже должно на чем-то стоять! Не все были рабами!!! Даже когда царил рабовладельческий строй...
– и Иван Семенович Козловский вдруг охрип.
Тихо было. Город спал.
– Что я должна сделать?
– спросила Малышка.
– В Музее есть Книга, в которой записана история Театра от самого начала...
– сказал Иван Семенович Козловский.
– Я слышала, - сказала Малышка.
– Ты должна записать туда... правду...
– Про Фадеева и про вас?
– Да, - сказал Иван Семенович Козловский.
Он довел ее до подъезда и, уже отойдя на несколько шагов, обернулся и изо всех сил прохрипел:
– Не все!
– и погрозил кому-то невидимому пальцем.
В фойе верхнего яруса была небольшая, всегда запертая дверь, которая вела в Музей. За все время работы в Театре Малышка не побывала там ни разу.
Основоположником Театра был курчавый, солидный господин, друг Станиславского, которого называли не иначе как - Сам. Его портреты висели в кабинете Директора и в нижнем фойе. В Музее хранились кое-какие его личные вещи и личные вещи его актеров, костюмы, эскизы и макеты декораций, а также История Театра, пережившего несколько войн и революций, записанная в знаменитой Книге.
Слышала Малышка и такую версию, что никаким другом Станиславского Сам никогда не был. Был даже такой случай. Однажды они пили чай, и Сам сказал Станиславскому:
– Милый мой, Станиславский!
На что Станиславский ему заметил:
– Разве мы с вами на "ты"?
Слышала Малышка, что был он агентом НКВД и именно он когда-то подставил Мейерхольда и целый ряд других лиц, был японским, немецким, американским, английским, а по совместительству и своим родным, отечественным шпионом. Имел пристрастие к малолетним детям и мальчикам-подросткам, а попутно, между делом, переспал со всеми женщинами в Театре, невзирая на возраст и внешние данные. В довершение ко всему - лечился по поводу шизофрении.
С портрета на Малышку смотрел скорее положительный господин, курчавый, с простоватым лицом и чванливо оттопыренной нижней губой... Разное о нем говорили. Но одно оставалось неизменным во всех версиях - он был великим артистом.
Несколько раз Малышка подбиралась к заветной двери - дверь была прочной, обитой жестью, с маленьким отверстием для ключа. Как-то именно там ее застал зам. директора Шнип-маленький - огромный, рыхлый детина. (Не путать с его отцом, администратором Шнипом.) Малышка живо отскочила от двери и сделала вид, что прогуливается.
– Пошли!
– закричал ей Шнип-маленький.
– Директор зовет!
В этот момент Малышке очень захотелось ответить ему так, как Станиславский ответил основоположнику их Театра:
– Разве мы с вами на "ты"?
Но она сдержалась.
Шнип-маленький исчез за тяжелой дверью кабинета Директора, и его подозрительно долго не было. Потом он наконец появился, торопливо что-то дожевывая. Малышка было уже направилась в кабинет, но Шнип-маленький сказал:
– Не туда. Он обедает в ресторане.