А Гидро тем временем в туалете горестно размышлял о своей невезучести. Иногда заглядывал вниз и отмечал с немым изумлением, как из него вылетают радужные пузыри, крупные, как надувные шары, беззвучно уносясь вниз. Похоже, это был шампунь либо специальная жидкость для мытья чего-нибудь женского, чего у Наташки гораздо больше, чем у других баб. Кормовую часть она вон какую себе наела!

И как только он раньше не сообразил, что Наташка никогда на бутылку ликера не раскошелится - даже на день своего рождения, - не заложено это у неё в крови! И стреляный он воробей, Генрих Иванович Сидоркин, попался, как юный натуралист, перепутавший ужа с ежом.

А ведь он и по радио слышал как-то рассказ одного балабола про то, как некий Федя из городской подворотни хватанул шампуня из пластмассовой бутылки, и по телевизору в "Юморине" нечто подобное наблюдал, и в деревню к ним из Москвы милицейский полковник Валентин Борисович Белобородов приезжал, в клубе на колхозном собрании рассказывал про всякие казусы. Был у них в ментовке, оказывается, один капитан. Работал в аэропорту на досмотре багажа и очень любил обирать беззащитных пассажиров по части "огненной воды". А потом изъятым товаром пользовался...

Однажды этот капитан отнял у одной тетки бутылку с шампунем. Обвинил почтенную даму в том, что она в пластмассе провозит самогон, а самогон, как известно, является горючим материалом, запрещенным для перевозки в самолетах Аэрофлота. И так изворачивалась та тетка, и этак - ничего у неё не получилось, проводил её капитан в самолет без бутылки. Оставшись же один, он эту пластмассу незамедлительно оприходовал.

Еле-еле потом капитана откачала "скорая помощь".

Все это знал опытный Гидро, много раз слышал об этом, видел по телевизионному ящику - и все-таки попался. Тьфу! Это надо же так лопухнуться! Никогда ещё Гидро не чувствовал себя так паршиво, так униженно, как сейчас, никогда в жизни его так здорово ещё не мутило.

Он сидел над дырой в туалете, поглядывал под себя и со страхом отмечал, что радужные шары все продолжают и продолжают из него сыпаться. И становится их не меньше, а больше...

С его напарником Панкратовым тем временем происходило следующее. Хотя и находился дом Панкратова рядом, но до дома ещё добежать надо было. Бегун же из Панкратова известно какой: два шага сделает, на третьем уже ноги подкашиваются.

В общем, бежит Панкратов домой, за сердце хватается, хрипит, борода вся в цветной, розовой с белым, пене, пена все лезет и лезет из него, радужными пузырями вылезает даже из ноздрей. Панкратов сдирает её пальцами с бороды, стряхивает на землю, но это не помогает - пены становится все больше. Нет от неё спасенья... Стонет Панкратов, но бежит дальше.

Жена Панкратова как увидела своего муженька, так и сиганула через забор. И в лес умчалась - от греха подальше. Муж-то, получается, с ума сошел, пена вон как изо рта валит... Еле-еле потом несчастную женщину из-под медвежьего выворотня извлекли - она вообще хотела остаться в берлоге на зиму, чтобы не общаться с сумасшедшим мужем.

Добравшись до дома, Панкратов хватанул полную кружку воды - во рту здорово что-то начало припекать от ликера и изнурительного бега, - пена из него полезла пуще прежнего. Радужные пузыри хлопали один за другим, лопались прямо на ноздрях, пена появилась даже на ушах - похоже, полезла уже и оттуда. Перепугался Панкратов страшно - никогда ещё ликер не давал таких последствий.

Он выскочил за дверь и понесся в туалет. Но до "места назначения" не добежал - по дороге из него выбило целый фонтан жеваной, не успевшей перевариться наваги, воды и пены. Следом за первым приступом накатил второй, за вторым - третий, за третьим - четвертый, и так без остановки, пока он не загадил весь огород.

Урожай картошки, который Панкратов с женой рассчитывали взять осенью, погиб едва ли не целиком: неприхотливый северный картофель, привыкший стойко сопротивляться всяким напастям, не выдержал пенной атаки хозяина.

Отлежавшись, Гидро и Панкратов, испуганные, бледные, встретились вновь через три дня. Срок оказался точь-в-точь для выздоровления, - и потащились на берег Белого моря в родную рыболовецкую бригаду, к дяде Лене Потапову восстанавливать здоровье свежей ухой. Тем более, к той поре уже подоспела семга, а только что посоленная семужка, да жирная рыбья юшка это лучшее лекарство от любой отравы. Находясь в бригаде дяди Лени Потапова, они целых три дня не пили, приходили в себя, потом, поправив подорванное здоровье, вернулись к прежнему образу жизни...

А нынешней зимой Панкратов понес тяжелую утрату - его друга не стало.

Гидро, приняв хорошо на грудь, решил проверить, что же будет, если он шлагбаумом ляжет посреди дороги: будут шофера просить "шлагбаум" подняться или же станут обходить его по снежному целику? Всякий же поднятый шлагбаум, естественно, стоит денег... Ну и развалился Гидро посреди накатанной, с обледенелой колеей дороги.

На его беду, ни одна машина на том зимнем тракте не показалась: Тамица - не та деревня, куда машины заглядывают поминутно, и Гидро уснул. Уснуть-то на морозе легко, да вот проснуться трудно. А мороз стоял немалый, даже по северным меркам немалый - тридцать пять градусов ниже нуля. По Цельсию.