Е.М.Гаршин печатался в "Отечественных записках", в "Историческом вестнике", "Заграничном вестнике", в "Биржевых ведомостях", в "Вестнике изящных искусств", в "Русском богатстве" и др. Автор многих популярных книг и брошюр по истории и литературоведению. Его историческая повесть для юношества "Дети-крестоносцы" выдержала с 1891 по 1913 гг. шесть изданий. Основные его литературоведческие труды опубликованы в книге "Критические опыты" (СПб., 1888). Е. М. Гаршин организовал в Таганроге Общеобразовательные и педагогические курсы для народных учителей. По его инициативе был создан таганрогский "Чеховский кружок". Евгений Михайлович способствовал также открытию музея в доме, где родился Чехов. В Петербурге, на Греческом пр., 14, в принадлежавшем Е. М. Гаршину и его матери Е. С. Гаршиной книжном магазине не только продавались книги, но и устраивались литературные вечера.

О Е. М. Гаршине см.: Подольская И. И. Гаршин Евгений Михайлович // Русские писатели 1800-1917 гг. С. 529; Шапочка Е. Два Гаршина // Таганрогский вестник. 4 ноября 1995; см. также примеч. 95 на с. 215.

Двоюродный дед Гаршина Владимир Степанович Акимов (1837-1896) оставил воспоминания о своих встречах с Вс.Гаршиным (Воспоминания // Родник. 1888. No 6; Литературные беседы // Биржевые ведомости. 1888. No91; Литературный дебют Вс. Гаршина // Русская мысль. 1913. кн. 5; Как писался "Рядовой Иванов" // Солнце России. 1913- No 13) и о встрече с А. Герценом (Из воспоминаний о прошлом // Исторический вестник. 1903. No 12).

{4} В качестве примера -- эпиграмма Гаршина на прозектора детской больницы им. Пастера Анну Михайловну Троицкую-Андрееву, которая демонстрировала случай врожденной патологии пищевода у ребенка:

Бедный мальчишка!

Болит животишко -

Никак не покушать,

О пище и слушать

Не хочет -- орет!

Скверные дяди

Практики ради

Разрезали брюшко,

Ведь ни за понюшку

Мальчишка помрет.

{5} Стихи В.Г.Гаршина:

В храме Христа Спасителя

Л. Н. Ш-вой

Помните: своды высокие,

Дивные лики прекрасные,

Отзвуки улиц далекие,

Речи спокойные, ясные...

Помните, сумерки серые,

Зимнего дня догорание,

Свечи, возженные с верою,

Кротких очей трепетание.

Москва, февраль 1914 г.

***

Вы видели руки, покрытые пудрой,

И белый халат Пьеро,

Но Вы моей дамы не видели мудрой,

Вы не поняли знака zero.

Я клюквенным соком, красною краской

Из ненужных покинутых тел

Расцветил белизну. Я бесстрастную маску,

Бледно-серую маску надел.

Знак zero, знак нуля, никому не понятен,

Это знак бледной дамы моей,

И пусть голос незримой и тих и невнятен,

Он всех зовов вселенной сильней.

И покорный веленьям невидимой дамы,

На пустые чехлы Коломбин и Пьеро

Ставлю знак совершившейся маленькой драмы,

Заклинанья шепчу: "Вы ничто, Вы zero".

{6} Приводим одно из цитируемых стихотворений, в котором трагедия снижается иронией:

Бесконечный зал и комнат анфилада...

В этом замке я свершаю свой урочный путь...

Знаю, мне не суждена отрада -

Где-нибудь, забывшись, отдохнуть.

Я спешу из зала в зал тревожно,

Рядом он, другой, спешит, не отстает,

Наглый, неотступный, ложный,

Глянешь -- нет его, а знаешь, что идет.

Мессу белую свершаю в белом зале,

Величавые колонны светятся кругом...

Я суров и строг, мне голову венчали

Золотым тяжелым лавровым венком.

И в величьи жертвенных молений

Вдруг мелькнет житейский умный взгляд,

И услышу средь торжественного пенья:

"А ведь Вам, мой друг, к лицу святой наряд".

И когда по узким переходам,

Где нависла тяжесть камня, как кошмар,

Сдавлен ужасом, ползешь под тяжким сводом,

Ждешь, когда настигнет роковой удар,

Рядом вдруг скрипучий и развязный

Голос начинает мне шептать

(Он опять, приятель неотвязный):

"Как красиво Вы умеете страдать..."

И когда на страстном ложе душат косы -

Страсть пришла в рубиновый покой, -

Он услужливо протянет папиросу

Липкой и холодною рукой.

И, кружась по залам в исступленьи,

Я ищу исхода в мир иной.

Он твердит: "Напрасные стремленья,

Все равно Вы не расстанетесь со мной".

И когда, покрывшись потом от натуги,

Я закончил эту чепуху писать,

Он сказал мне тоном ласковой подруги:

"Стыдно, друг мой, глупости болтать. Таких людей, как он, я больше никогда не встречала -- непреклонной порядочности, честности. И душа вся обращена к прекрасному. Таким он был. Как жаль, что он так далеко и мы, почти вероятно, уже не встретимся никогда". "17.11. 54. Владимир Георгиевич прислал хорошее ласковое письмецо. Подумай, что он мне сказал: "Я ведь совершенно одинок ". Я даже стесняюсь ему написать, что бы хотелось: не знаю, кто будет читать и как бы не вышло для него неприятностей".