— Никого, — сказал он. — Там нет никого. Ни одежды, ни людей, ни окурков в пепельнице. Даже полотенцем не пользовались. Похоже, что там никого и не было.

— Кто-то был, — ответил я. — Кто-то там был наверняка. Он усмехнулся, и мы вошли в лифт. В вестибюле я сказал:

— Спасибо, Рыжий. Только не болтай об этом… даже матери ни слова.

Подумав немного, я добавил:

— Слушай, Рыжий. Возможно, я еще вернусь. Если тебе удастся выследить того, кто забронировал эту комнату, я тебя озолочу. Только, ради Бога, делай все самостоятельно.

— Я послежу, — пообещал он и, уже прощаясь, смущенно добавил:-Спасибо, мистер.

В своем кабинете я прочитал записку, сунул ее в карман и позвонил домой Брюсу Уилсону. Он почти тут же поднял трубку.

— Брюс, — сказал я. — Это Марк Логан.

— Привет, Марк. Где ты был весь день? Его голос звучал немного странно.

— А Бог его знает. Брюс, нам надо поговорить. Это ничего, если я сейчас приеду?

— Конечно, приезжай. Опять проблемы?

— Расскажу, когда встретимся. Ничего новенького не появилось с тех пор, как мы виделись? Я имею в виду Джея Вэзера?

— Нет, насколько мне известно. По крайней мере, насчет Вэзера.

— А что с Люцио и Поттером?

— Ничего. Да, Марк, ты встречался с Борденом?

— Не удалось. Мы так и не связались. А что?

— Я интересуюсь, ты слышал о нем уже или нет?

— Слышал? Что слышал? О чем ты говоришь? Борден погиб. Его убили.

Челюсть у меня поползла вниз. Бордена убили! Тогда понятно, почему я не мог до него дозвониться. Что-то вползало в мои мозги.

— Где, Брюс? Когда?

— Точно не знаю, Марк. Я услышал об этом несколько минут назад. Позвонил Хилл — мы говорили с ним о Бордене сегодня днем. Его нашли где-то в городе. Задушенным.

Я опустил трубку и посмотрел на пальцы, сжимавшие черную пластмассу, на белые суставы и выпиравшие на запястье сухожилия.

— А когда он умер? Уточни это для меня.

— Вряд ли удастся. Я не узнаю об этом, пока не придет отчет следователя.

— Да, понимаю.

— Когда ты приедешь, Марк?

— Прямо сейчас, если можно.

— Конечно. Жду тебя и ставлю кофе.

Я положил трубку и снова посмотрел на свои руки. Они дрожали.

Брюс открыл дверь.

— Заходи, Марк. Знаешь, когда человек выглядит так, как ты, ему нужно что-то больше, чем кофе. А это зачем?

Он удивленно взглянул на магнитофон.

— Я прихватил его с собой. Надеюсь, у тебя есть время?

— Если нужно — хоть вся ночь.

Я прошел за ним в гостиную. На правой стене висела огромная картина с кусочком дикой природы. Брюс расставил под ней два кресла, повернув их друг к другу. Между ними стоял низкий столик, на стеклянной поверхности которого находился серебряный кофейник на подносе, пара чашек, две пепельницы и пачка сигарет.

— А ты действительно подготовился, — пошутил я. Он засмеялся.

— Тут есть все, кроме психиатрической кушетки. Уж больно ты пожеванный был, когда звонил.

— Это точно, если не сказать большего.

— Садись и расслабься. Дай своей смерти немного отдохнуть. Я по-прежнему сжимал магнитофон, словно боялся, что у него вырастут ноги, и он убежит, если я поставлю его на пол. Я положил его сначала на кресло, потом спустил под столик, сел и сжал его ногами. Брюс погрузился в другое кресло и налил кофе. У напитка был превосходный вкус. Теплота расползлась по мне, растягивая сжатые мышцы. Кофе согрел душу, и я немного расслабился.

— Ну, а теперь, — начал Брюс, — выкладывай, что случилось. Я не знал, с чего начать. Наконец, я выдавил:

— Вся эта ерунда записана на магнитофон. Я даже не знаю, что там именно, но что-то есть. Через минуту мы все услышим, но сначала, Брюс, мне хотелось бы прояснить пару вещей. И ты расскажешь мне потом, как я это получил. Все может оказаться важным для разгадки убийства Джея Вэзера.

Он поднял брови, и я добавил:

— Это очень важно для меня… Пусть даже я схожу с ума. Наверное, звучит немного глупо?

— Да нет, — с усмешкой ответил он. — Совсем не глупо. Выпей кофе и выпусти пар.

— Ладно. Я проглотил остатки и закурил. Брюс наполнил мою чашку заново.

— Ты можешь рассказать мне о мгновенном гипнозе? — спросил я. — Неужели человека можно загипнотизировать и дать установку возвращаться в транс после одного сказанного слова или фразы? Или когда делается определенный жест? Неужели, бах, и он готов?

— В принципе… Да, конечно. Но обычно это происходит по желанию субъекта.

— А если это случается против его желания? Скажем, как сюрприз? Он поднял голову и отхлебнул из чашки.