Искусственное ухо рабочих и крестьян...

Было ей под девяносто, но, несмотря на хрупкое сложение, отличалась она выносливостью и писала книгу о Ленине, о боевом рабочем классе, который к старости возлюбила. Читала же детек-тивы, для чего выписывала романы Агаты Кристи на английском языке, которые ей присылали прямо из Лондона через городскую библиотеку имени Чехова. Мне не раз приходилось захваты-вать с собой крошечные томики, уложенные стопой, но всегда в надорванной упаковке... Следы беспардонной цензуры.

Однажды столкнулись она и Поленов, выходящий из дверей Дома. Он застыл от изумления, рассматривая ее с высоты своего роста, в то время как она, не поднимая головы, прошествовала мимо, обогнув его по кривой, будто неодушевленный предмет, и скрылась в коридорах.

Он долго не мог прийти в себя, оглядывался, повторял:

– Я не знал, что она... живет...
– И поправился: - ...Живет... Здесь... Мне казалось, что она где-то там... Это же все равно что встретить птеродактиля...

– Да, у нас тут зоопарк, - подтвердили со смешком девочки, которых Поленов сразу, без особого напряжения, вовлек в свою компанию. Увлек он и меня, и кого-то еще... Оказалось, все мы непременно должны спуститься в город, чтобы опробовать на набережной магарачского портвешка, без которого полноценного отдыха в Крыму не бывает.

– Я бы и старуху пригласил, - признался по дороге Поленов.

Кажется, он не шутил и был убежден, что "железная старуха" во все времена была великая поддавальщица и свою цистерну вина, положенную каждому от природы, одолела без остатка...

– А может, и от чужой хлебнула!
– подсказали мы.

– Потому и законсервировалась, - заключили со смешком девочки.

– Но я зайду, чтобы с ней потолковать!
– пообещал Поленов.
– За бутылочкой... Мадеры...

Он и потом возвращался к этой теме, Шагинян вызывала в нем какой-то детский восторг перед чужой, такой фантастической жизнью. Прямо из "Месс Менд"...

– Заходи, заходи, она предложит тебе сыграть в шахматы, - и девочки опять засмеялись. Мы уже не раз наблюдали, как старуха Шагинян, присев за столик у входа в Дом, предлагала кому-нибудь сыграть партийку в шахматы, но, проигрывая, выходила из себя и швыряла доску вместе с фигурами, иной раз прямо в партнера.

– Да от такой великой старухи любой синяк как орден!
– не унимался Поленов.
– Нет, нет, не запугивайте, я должен с ней встретиться... И открыть, наконец, секрет трех карт!

– Она тебе труды Ленина откроет...
– заверяли мы.

По каменистым ступеням сада, мимо цветущих деревьев кураги и алычи, спустились мы вниз, под горку, туда, где начинался Судейский переулок, полукружием выводивший нас на улицу Морскую, короткую, но всегда продуваемую ветрами... И далее, прямо к берегу моря. А уж тут, на набережной, располагались разные кафешки и забегаловки, в которых кроме свежих, еще теплень-ких, только из печи, эклеров подавались крымские, в разлив, марочные вина, всяческие портвейны ("Магарач", "Кокур", "Солнечная долина", "Пино-Гри") и мускаты, а среди них, конечно, такие знаменитые, дорогие, как "Красный камень"...

В ту счастливую пору, когда еще не догадались бороться с алкоголем, а о сухом законе знали лишь по американским фильмам тридцатых годов, вина было в Ялте - залейся... На рынке, в бесконечных рядах, куда привозили и молдавские вина, в магазинах, погребках, распивочных и, конечно, тут, на набережной, где продавали прямо с тележек, разливая из конусообразных колб, в которых обычно продают соки.

Граненый стакан на сто пятьдесят граммов (в него, при ловкости продавца, могло войти и двести) стоил копеек сорок, да в придачу прилагался леденец, именуемый здесь "долгоиграю-щим"... И под такую емкую закуску, посасывая да прихлебывая винцо, можно потребить не один стакан...

– Стакан налейкум?
– шутили наши гости из Ташкента. И сами себе отвечали: - Налейкум два стакана!

Прогуливаясь по набережной и переходя от тележки к тележке, от ларька к ларьку (этапы большого пути) да в компании, можно было незаметно для себя прилично нагрузиться, что мы иногда себе и позволяли. А иногда и чаще, чем "иногда".

Хочу еще прояснить то, что здешний портвейн хоть и был дешев, но не был обычным портвейном; местные "пивцы" давно засекли: под этим названием в торговлю поступали разные некондиционные марочные вина от здешних заводов.

Ну а если пить основательно, можно присесть в какой-нибудь "Тавриде", что мы и сделали. Сдвинули два столика, покрытые белыми скатертями, не клеенками, а чистоплотные официантки, которые сразу возлюбили Поленова, принесли нам с улыбочкой, как самым родным, все, что мы захотели.

Забыл упомянуть, что Поленов пришел не один, а с красоткой, курносой, светленькой, небольшого росточка, но складненькой, она прямо-таки была влюблена в своего развеселого спутника и не сводила с него сияющих глазок... Нас она едва замечала.