Против этого Джереми Джайслер ничего не возразил и снова повернулся к репортерам:

— Итак, джентльмены, как все здесь получилось, вы теперь знаете. Надеюсь, ваши сообщения будут объективными. На мой взгляд, речь идет об убийстве при необходимой самозащите. Чтобы защитить свою мать от нападения Стомпанато, который, кстати, девушке тоже угрожал, Черил его заколола. Думаю, мы убедим самых строгих судей в Америке, что лучше было убить этого человека, чем погибнуть от его руки. Я благодарю вас, джентльмены, за внимание…

Лишь после того, как адвокат выпроводил репортеров за дверь будуара, шериф насмешливо спросил:

— С каких это пор, мистер Джайслер, вы стали выступать с адвокатской речью до проведения судебного расследования?

Джайслер весело рассмеялся:

— Мы ведь даже не поздоровались, Андерсон. Как у вас дела? Вы злитесь, что я побеспокоил вас в такое позднее время? Мне жаль…

— А для чего вы меня побеспокоили? — язвительно спросил Андерсон. — Вы, кажется, сами уже все расследовали.

Его раздражала заносчивая манера адвоката, который обходился с ним, как со своим служащим. Он уже давно понял, что Джайслер только тогда поставил его в известность, когда обговорил все показания с участниками случившегося и проинформировал прессу.

Что здесь теперь расследовать? Джайслер давно перемешал все карты и так распределил козыри, что полиции осталось только проиграть.

— Я лишь констатировал, что произошло, мистер Андерсон, точно так же, как это сделали бы и вы.

— Конечно, мистер Джайслер. Ну а теперь, может быть, вы и меня просветите, что же здесь все-таки случилось.

— Непременно, сэр. — Джайслер подошел к двери спальни и знаком подозвал Черил. — Черил, расскажи шерифу, как было дело.

Бесцветным голосом, опустив голову, девочка-акселератка рассказала историю смерти гангстера Стомпанато так, как об этом заранее было договорено с адвокатом Джайслером и антрепренером Гленном Роузом, — историю, которая, разойдясь несколькими часами позже по всему миру, заполнив собой все газеты и получив затем клятвенное подтверждение на суде, так никого до сих пор и не убедила.

— Я сидела в своей комнате перед телевизором. Джонни Стомпанато, с которым мама дружила уже несколько месяцев, пришел в девять часов и поздоровался со мной. Они собирались еще пойти на какой-то прием. А я смотрела детектив… Джонни пошел к маме — она еще одевалась. Около половины десятого я услышала громкий разговор. Они опять начали ругаться, как это часто бывало в последние дни. Фильм по телевизору был не очень интересный, и я подошла к маминой двери, чтобы подслушать. Вдруг Джонни закричал как сумасшедший: "Если ты меня сейчас выставишь, я тебе отомщу! Весь твой капитал — твое лицо! Я тебе его так бритвой разделаю!.."

Тут адвокат прервал рассказ:

— Он именно так сказал, Черил? "Весь твой капитал — твое лицо" и"…бритвой разделаю"?

Девушка послушно кивнула:

— Точно так он и сказал, сэр.

Шериф Андерсон закатил глаза:

— Послушайте, Джайслер, вам не надо заставлять ее повторять. Я все равно не смогу сейчас ничего проверить. Главное, чтобы она так же браво, без запинки давала показания на суде.

Адвокат воздержался от колкого замечания:

— Рассказывай дальше, Чэрил.

— Так вот, когда я это услышала, то испугалась за маму. Я побежала на кухню и взяла с холодильника нож.

— Зачем? — прервал ее на этот раз уже шериф. — Что ты хотела делать с этим ножом? Ведь достаточно было просто зайти к матери в комнату. Стомпанато наверняка бы ей ничего не сделал.

Джайслер недовольно бросил шерифу:

— Сэр, не прерывайте же ее! Она еще слишком возбуждена, чтобы выдерживать перекрестный допрос.

Задетый инспектор проворчал:

— Ну ладно, давай, рассказывай, как тебя там научили.

Чэрил в нерешительности посмотрела на адвоката. Тот успокаивающе кивнул:

— Рассказывай дальше!

— Когда я пришла сюда, в будуар, дверь в спальню была закрыта, но я услышала, как мама закричала:

"Оставь меня! Я хочу, чтобы ты ушел и оставил меня в покое!" Я открыла дверь и увидела, что Джонни держит маму двумя руками за горло и душит. Тут мне уже стало все равно, что будет… Взяла и ткнула его ножом, который держала в руке.

Шериф выжидающе взглянул на девушку, как будто все еще надеялся на более подробное объяснение. Но она молчала, и Андерсон, повернувшись к убитому, показал на его обнаженный живот: