— Пойдемте в дом, — сказала она и сунула ему в руку ведро с углем. Неловко неся ведро, он последовал за ней на кухню.

— А где, собственно, ваш муж? — как бы между прочим поинтересовался Йохум, будто осведомлялся о хорошем знакомом.

— Работает, — ответила женщина и стала складывать уголь в ящик для дров.

— Давно его нет дома?

— Ушел позавчера, рано утром.

— Где же он работает, что его так долго нет?

Мария Рорбах, все еще занятая выгрузкой угля, передернула плечами:

— Где-нибудь за городом, где есть что красить. У него нет постоянного места работы.

Йохум оглядел кухню. На шкафчике лежала газета, которую еще не раскрывали.

— Вы сегодняшних газет не читали?

Женщина покачала головой:

— Все как-то руки не доходят… — Она подошла к водопроводному крану и смыла с рук угольную пыль. — Чего вы все-таки хотите?

— На теле вашего мужа были какие-нибудь приметы? Родимое пятно или что-нибудь в этом роде?

— Да, у него на спине был шрам. А почему вы об этом спрашиваете? С ним что-то случилось?

Она с недоверием посмотрела на обер-комиссара широко раскрытыми глазами:

— Мертв? Как мертв? Он же был здоров…

— Мы еще точно ничего не знаем. Его труп нашли в озере…

— Он мертв?! Нет, нет! — жалобно воскликнула она, внезапно выбежала из кухни и тут же вернулась с маленьким, лет четырех, мальчиком. При виде трех незнакомых мужчин он испуганно прижался к матери. Мария Рорбах, как бы защищая, обняла его за плечи.

— Норберт, говорят, наш папа умер, — сказала она бесцветным голосом и нежно погладила сына по голове.

Позже, на первом процессе, обер-комиссар Йохум сказал об этих минутах: "Я могу только отметить, что реакция фрау Рорбах была очень сдержанной. Даже слез не показалось на ее глазах".

Несмотря на эту, на его взгляд, чересчур сдержанную реакцию, у Йохума при первой встрече с Марией Рорбах еще не появилось подозрения против нее. Он вежливо пригласил ее проследовать за ним в полицейское управление, чтобы там в качестве самого близкого умершему человека дать показания о его биографических данных и круге знакомых.

В то время, когда Мария Рорбах в служебном кабинете мюнстерской комиссии по расследованию убийств рассказывала о своей супружеской жизни с Германом Рорбахом, не умолчав при этом, что от их брака, кстати незарегистрированного, осталось только название и в последнее время она изменяла мужу с сержантом британских оккупационных войск, перед одним из универмагов в центре города толпилось сотни две людей. В витрине сотрудники комиссии по расследованию убийств вывесили куски одеяла, которыми были обернуты найденные части трупа. Большой яркий плакат с заголовком "Убийство!" сообщал любопытным об известных на тот момент подробностях находки на озере Аа и просил население оказать помощь в раскрытии преступления.

Призыв этот уже в первый день принес успех. Еще во время допроса Марии Рорбах в комиссии появилась некая фрау Матильда Шотт с Керсенброкштрассе. Она жила в доме № 12 и была подругой Марии Рорбах. Дружба неделю назад прервалась, так как Матильда пустила по кругу какую-то сплетню о семейной жизни Рорбахов.

Заметно взволнованная и заранее убежденная в важности своих показаний, переступила Матильда Шотт порог приемной комиссии по расследованию убийств, где в этот момент Хайнце печатал на машинке отчет о первом посещении квартиры Рорбахов.

— Это ведь вы вывесили одеяла… с того убийства. Я эти одеяла знаю. Они принадлежат моей знакомой, фрау Марии Рорбах, с Керсенброкштрассе, 17. Вас это интересует?

Криминалист вначале хотел было рассердиться на женщину, которая так бесцеремонно ворвалась в помещение и помешала ему печатать. Хайнце привык, что посетители в полиции говорят только тогда, когда их спрашивают. Однако фамилия «Рорбах» сразу заставила его забыть о словах, которыми он собирался отчитать вошедшую. Ведь до сих пор фамилия убитого нигде не упоминалась. Не было ее и на плакате, выставленном в витрине универмага. Если женщина назвала эту фамилию, значит, ее сведения могут быть очень важными.

— Одну минутку, я позову шефа, — сказал Хайнце и, поднявшись из-за машинки, вышел в соседнюю комнату. Там он знаком поманил обер-комиссара: Зайдите, пожалуйста, здесь женщина, с которой вам надо бы поговорить.

— У меня сейчас нет времени, разберитесь с ней сами.

— Я думаю, это очень важно, — и Хайнце бросил многозначительный взгляд на Марию Рорбах, которая сидела спиной к нему.

В дверях он шепнул Йохуму:

— Одеяла, которые мы вывесили, принадлежат Рорбах!

Когда Йохум вернулся в свой кабинет, Мария Рорбах стояла у окна и смотрела на улицу. Она повернулась: