Предчувствуя недоброе, ребята открыли следующую дверь, и настроение сразу резко упало. В комнате стоял отвратительный смрад. Пахло какой-то кислятиной и тухлятиной. Этот запах распространяли либо носки, либо сдохла, отравившаяся крыса, облизавшая ноги Лебедя. А может, что-то протухло из еды завалявшейся в стареньком размороженном закрытом холодильнике. Ситцевые выцветшие занавески слабо пропускали тусклый свет, но и в полумраке было понятно, что тут произошла сильная пьянка. Лебедь распростерся поперек кровати головой возле подушки, а ноги на полу, причем одна из них стояла в полупустом ведре с водой.

– С кем мы связались! На кого понадеялись!- воскликнул, схватившись за голову Ромашкин.
– И это называется трезвенник, спортсмен, каратист и боксер! Пьянь подзаборная! Так даже я никогда не валялся, а я не хвастаюсь трезвостью!

На захламленном столе валялись перевернутые стаканы, огрызки, и остатки какой-то закуски. Недопитая бутылка водки стояла в центре и еще одна лежала, расплескав по газете жидкость. Судя по следам ее, недавно уронили, и она, катаясь, медленно истекала.

– Вставай алкаш!
– презрительно толкнул Лебедя в бок носком сапога Шмер.
– Ну и лейтенанты пошли! Пить не умеют, а не пить не могут. Словно из вытрезвителя вас в наш гарнизон собрали!

– Му-у-у-у!
– пробормотал что-то нечленораздельное Лебедь в ответ на пинок.

– Ромашкин! Полей его водичкой. Мы должны дознаться, где у него наше спиртное!
– сказал Шмер.

– Наше? А ты разве ему давал деньги на закупку?
– удивился Никита.

– Не давал. Но он наверняка купил и припрятал! Главное чтоб показал где! Хотя бы направление. Ориентир. А дальше пусть продолжает спать! К бабам пойдем без него.

После произнесенного ключевого слова "бабы", Лебедь внезапно разомкнул ресницы, открыл глаза, тупо уставился на незваных пришельцев и нагло улыбнулся:

– Ага. Заявились! Дружками назывались! К девчатам собрались?! А меня бросить тут решили! С этим пьянчугой капитаном Тыртовым? Не выйдет! Я скажу, где спрятаны бутылки, когда вы меня в чувство приведете!

После этих слов Лебедь откинул голову вновь на подушку, и, высвобождая ногу, отшвырнул ведро.

– Ведро... Вода... Душ..., - промолвил, чуть шевеля распухшим языком, Лебедь и вновь отключился.

Ромашкин взял ведро в руки и спросил у Шмера:

– Миша, что будем его поливать прямо на кровати, или на пол сбросим?

– Конечно на кровати! Он сам велел. Сбросить с постели указаний не было. Скинем, а он драться полезет! Неси быстрее воду.

Ромашкин пошатываясь, вышел во двор, набрал из колонки холодной воды, вытекавшей тонкой струйкой, и вернулся обратно.

Никита поставил ведро у ног Лебедя и вопросительно посмотрел на Шмера:

– Чего дальше делать будем?

– Лей, вот чего!
– распорядился Мишка.

– Сам лей, ты это придумал, вот и отрезвляй.

Никита с Колчаковым встали чуть в сторону от кровати и стали ждать, что будет дальше. Шмер что-то недовольно буркнул себе под нос, взялся за ручку ведра, сделал широкий замах и окатил пьяного лейтенанта от пояса до лица.

– У-у-у! Су-у-уки! Ох-х-х... Хоро-шо!
– воскликнул Лебедь, резко вскочив и вновь рухнул замертво на постель.

– Вставай скотина!
– прошипел возмущенный Шмер.

Реакции не последовало, и Мишка вновь протянул ведро Никите.

– А сам не способен сходить за водой?
– возмутился Ромашкин.

– Способен. Но я что ж, за вас должен все сделать сам, а пить будем сообща?

Никита вздохнул и отправился вновь во дворик. Тонкая струйка продолжала течь из открытого краника и под дверями образовалась лужа. Лейтенант забыл закрыть воду, набрав первое ведро. Он открутил вентиль посильнее, а пока вода набиралась, чтоб зря не топтать ноги присел на выщербленной лавочке. По стенке дома полз ленивый голодный паук, направляясь вверх по направлению к стеклам, где была сплетена обширная паутина. В ней жужжала свежая мушка.

"Лучше бы ты спала где-нибудь, а не летала без толку. Видишь, угодила в ловушку!
– подумал Никита. Вот и мы как эта муха угодили в ловушку. Наша общая ловушка - этот дурацкий Педжен. Никуда отсюда не улететь и не уехать. Пей, сколько влезет, затем опохмеляйся и снова пей! А лететь - не моги! До чего ж надоело!"

– Надоело все к чертовой матери! Тоска!
– произнес громко вслух лейтенант сам для себя и помолчав минуту заорал для разрядки.
– Жизнь дерьмо!!!

Водичка постепенно набралась на две трети ведра, и Никита вновь понес отрезвлятель в комнату. Это ведро вылилось целиком, прямо в наглую пьяную "морду - лица" квартиранта. Лебедь вскочил и, не открывая глаз, принялся махать пудовыми кулаками. Первым же ударом он снес с ног Шмера, который отлетел в угол, второй удар пришелся в грудь Колчакову, опрокинув навзничь. Серии ударов руками и ногами разрезали воздух, более не попав по назначению, ибо Ромашкин спрятался под стол. Лебедь пнул табуретку и она, подлетев под потолок, плюхнулась на лежащего в проходе пьяного капитана. Тот слегка всхлипнул, но продолжил валяться, громко храпя и бормоча проклятия. Сам Лебедь вскочил босыми ногами на стол и после этого, наконец, открыл глаза. Боксер вытаращился на лежащих по углам приятелей и заорал:

– Вы чего охренели? Зачем дождь устраиваете?
– При этом Игорь по дурному захихикав, сплясал отбив чечетку, и только после этого спрыгнул на пол.

– Ты сам сказал будить тебя и обливать водой, - ответил Шмер, потирая ушибленную грудь.

– Могли как-нибудь ласковее это сделать, - расхохотался Лебедь.
– А вы Ниагарский водопад устроили!

Он содрал с себя, срывая пуговицы мокрую рубашку, обтер ею лицо и швырнул как тряпку в дальний угол. Следом за рубашкой туда же отправилась мойка.