— Знаешь, — сказала Ада Мадзе, гладя Цезаря, — я вот что сделаю. Надену на него чепец, заверну в одеяло и уложу у Стефека на шезлонге. То-то Стефек удивится!

Вдруг Цезарь насторожил уши и, виляя хвостом, бросился к другой двери, откуда вскоре вышел Сольский. Цезарь опустил хвост и пристально на него посмотрел.

— Что это? — воскликнул Сольский. — Панна Ада начинает торговать собаками! Но ведь это двойник моего Гектора! Поди сюда, песик!

Он похлопал собаку, взял за морду, погладил по спине. Цезарь благосклонно принимал эти ласки.

— Бери, Стефек, это твой Цезарь, — сказала Ада. — Но благодарить за него надо Мадзю, это она своими канарейками напомнила мне, что у нас в доме нет живого существа. Как, ты не рад? Вижу, мужская половина рода человеческого состоит из одних неблагодарных, даже негодный Цезарь и тот уже не хочет смотреть на меня.

— Спасибо, Адзя, — ответил Сольский, целуя сестру.

Он сел рядом с нею и гладил Цезаря, который положил голову ему на колени.

— Ты что, не в своей тарелке? А я-то думала, сюрприз тебе сделаю…

— Хуже, я не поздоровался с панной Магдаленой, — ответил Сольский, пожимая Мадзе руку. — Эх! Какой уж там сюрприз! Я еще вчера знал, что ты велела навести в дом собак, только предупредил Юзефа, чтобы он не дал тебе купить какую-нибудь дворнягу. Но сейчас у меня в голове другое… Погоди, погоди… Есть!

Он выбежал к себе в комнату, послал камердинера в город, сам поднялся наверх к тетке и долго с нею беседовал.

За обедом он взял слово.

— Послушайте, дорогие дамы, не хочу вас больше терзать. Угадай-ка, Ада, что у нас сегодня?

— Сегодня у нас четверг.

— Ну, что там четверг! Сегодня у нас театр. Мы идем с тетей на «Мщение».

— Чудесно! — воскликнула Ада, хлопая в ладоши. — Я в этом году еще не была в театре.

— Это еще не все! — прервал ее Сольский. — «Мщение» идет в Большом театре, а у нас там ложа бенуара.

— Ах, ах! — восторгалась Ада.

— И это еще не все: слушайте, слушайте! После спектакля мы идем на ужин к Стемпковскому.

Он уперся руками в колени и с торжествующим видом обвел всех глазами. Ада бросилась ему на шею.

— Ты просто прелесть, Стефан! Откуда это пришло тебе в голову?

— Так вот слушай, — ответил он, — и удивляйся, как мудро устроен свет. Как ком снега, скатываясь с высокой горы, вырастает в огромную лавину, так и в нашем доме маленькие добрые дела порождают великие деянья. Панна Магдалена подарила тебе двух канареек, которые весят каких-нибудь двести граммов. Это был тот ком снега, который у тебя вырос уже в Цезаря, а Цезарь весит добрых полсотни килограммов. Ну, а в моих руках Цезарь превратился в театр, а это уже тысячи тонн.

— Теперь понятно, почему у вас я больше страдаю мигренями, чем тогда, когда жила одна, — сказала тетка.

— Но у вас есть и доктор! — ответил Сольский, глядя на Мадзю. — На таких условиях я бы охотно согласился страдать вместо вас мигренями.

— Стефек, не болтай глупостей! — остановила его Ада.

— Где Цезарь? — спросил вдруг Сольский и свистнул.

Умное животное ответило ему лаем из третьей комнаты и через минуту прискакало в столовую.

— О, боже, а это что за чудовище! — ахнула тетка. — Только, Стефан, прошу тебя, пусть оно на меня не смотрит!

Однако понемногу она успокоилась и даже погладила Цезаря, которого Сольский начал кормить из рук.

— Ужасные вещи творятся в нашем доме! — говорила тетка. — В комнатах так верещат канарейки, что хоть уши затыкай, собака лает так, что стены дрожат, а Стефан свистит за обедом. Мне кажется, я попала к дикарям…

— Сознайтесь, тетя, у нас, дикарей, сегодня куда веселее, чем в нашем вчерашнем монастыре, — сказал Сольский. — Жили мы здесь, точно монахи или узники; дело дошло до того, что я сам боялся заговорить погромче. Словом, попусту тратили жизнь. Но больше это не повторится. Как луч солнца, явилась панна Магдалена, и тает лед, который давил нам грудь, а из затхлых углов изгоняются призраки печали…

— Стефек!..

— Не мешай, Ада, на меня нашло вдохновение. В нашем лице, — обратился он к Магдалене, — вы нашли понятливых учеников. Прочь скуку! Отныне наш кружок предастся развлечениям!

— Как? Ты хочешь держать открытый дом? — спросила Ада.

— Не для всех. Я хочу устроить так, чтобы мы не зевали от скуки. Началом новой эры будет сегодняшний спектакль.

Тетя Габриэля хлопнула в ладоши.

— Вот таким я тебя люблю, — сказала она. — И если ты таким и останешься, я готова примириться с Цезарем и даже с канарейками Ады.