– Адам? – задумчиво вопросил Киорус.

Прислоненный к стенке кареты слуга подобострастно оскалился:

– Мугу?

– Возьмешь шесть паундов, что я обещал Кнышу, поутру сходишь в церковь, купишь лучших свечей и поставишь около каждой иконы.

– Мугу.

– Еще паунд мелочью раздашь попрошайкам.

– Мугу.

Прибегнув этому наивному самообману, некромант сразу почувствовал себя значительно лучше. Наверное, он бы даже задремал, но тут карета свернула с укатанной дороги на вихлястую тропу, и вопрос отдыха отпал сам собой.

Сосредоточенно пыхтя, я рылся в куче собственных носков с целью рассортировать их по парам.

Безуспешно. Двадцать две штуки, и все разные.

Оставалось только развести руками и признать существование некоего хитрого физического закона: носки, как и одноименные заряды, обладают тенденцией отталкиваться друг от друга. Причем носки, в отличие от одноименных зарядов, не просто отталкиваются друг от друга, но еще и прячутся. В самых непредсказуемых местах.

Бережно отложив в сторону пару если не близнецов, то, по крайней мере, родных единоцветных братьев, я грустно почесал рог, и тут из помывочного отсека донесся тонкий вибрирующий сигнал – дали долгожданную холодную воду. Ура!

Галопом доскакав до кабинки, я до отказа открутил кран и блаженно зажмурился под прозрачной освежающей струей, но приятное расслабленное состояние было злодейски нарушено хриплым голоском домашнего водяного, в просторечии именуемого душевым.

– А жрать? – сварливо рявкнули над ухом.

– Вчера только оставлял! – возмутился я, приоткрывая один глаз.

– Вот и приходил бы вчера! – отрезал душевой с самоуверенностью монополиста.– Эксплуататор проклятый!

Я хмыкнул от такой наглости и тут же получил полные уши воды – душевой насмешек не терпел.

– Жрать! – категорично повторил он.– А то холодный кран заткну!

– Погоди! Дай хоть домыться! – возмутился я.

– Ногой заткну! – пригрозил душевой.– Нет, даже обеими ногами!

Я, как был, наполовину намыленный, полез из кабины прочь. Искать какую-нибудь еду. Одну ногу в кране я бы еще вынес, но обе – это уже чересчур.

Те, кто не встречался с душевыми лично, ошибочно представляют их себе как миловидных существ с влажными блестящими кудряшками и розовой, скрипучей от постоянного мытья кожей. Следуя той же логике, самое чистое существо на свете – это слесарь-сантехник.

На деле типичный душевой представляет из себя мелкого сморчка в резиновых сапожищах до колена, мотком проволоки под мышкой, вечной колючей щетиной, ржавчиной под ногтями, нечесаной гривой цвета пакли и хронически нудным характером. Пахнет это прекрасное создание стоячими водами. И хотя некоторые эстеты деликатно именуют данный запашок «речной свежестью», сквозь тинные тона отчетливо пробиваются нотки тривиального канализационного засора.

Грустно, но приходится признать: моя собственная, можно сказать, родная домашняя нечисть относится ко мне совершенно наплевательски.

Наверное, я слишком мягкий по характеру. Вот у моей напарницы Второй совершенно иная ситуация: ее нахлебники ходят по струнке, лишний раз боятся кашлянуть и по утрам приносят строгой хозяйке кофе в постель. Что же касается лучшего друга, то Третий и вовсе проживает в гордом одиночестве, ибо не родилась еще на свете зверушка, способная выжить в нелегкой борьбе с этим прожорливым хозяином за кусок еды.

Тихо бурча под нос и придумывая страшную кару для распоясавшейся домашней нечисти, я побрел на кухню, оставляя за собой мокрую дорожку следов. Зоркий взгляд, брошенный на скудное холостяцкое хозяйство, выделил среди хаоса несколько предметов, идентифицированных мною как потенциально пригодные для еды.

К сожалению, более внимательный осмотр сократил их количество до одного.

Остатки психоделически синей колбасы отпали сразу– за это угощение душевой не то что ногами, задом трубу заткнет. Два одиноких огурца, стыдливо скорчившиеся в углу подоконника на тарелке и мастерски задрапированные пучком укропа, выглядели как прошлогодние покойники и пахли примерно так же. А вот вчерашний бутербродик, забытый на столе, оказался вполне ничего, даже не покоробился, держится молодцом. Винишко и вовсе свеженькое, практически только что открытое – еще головная боль от вечерней дегустации не прошла. Придется оторвать от сердца и добавить к бутерброду.

Пусть проклятый нахлебник подавится, очень уж освежиться хочется.

Тарелка была торжественно внесена в санитарный отсек. Огрызок бутерброда заставил зажравшегося наглеца недовольно поморщиться, но початая бутыль плодово-ягодного была принята более чем благосклонно.

Поворчав для порядка, душевой сцапал угощение и удовлетворенно забулькал в углу.

Вернувшись в душевую кабину, я принял исходное помывочное положение и некоторое время терпеливо ждал.

Тишина. И сухо как в пустыне.