Вот и сейчас - на столе было достаточно блюд, чтобы утихомирить мой аппетит, и ни единой грязной тарелки в пределах видимости. П р о с т о ч а р о д е й с т в о к а к о е - т о !

Размышляя на подобные темы, я отдал должное местным поварам. Н и ч е г о н е с к а ж е ш ь , п р о ф е с с и о н а л ы с в о е г о д е л а ! А , в о т , к с т а т и , и е щ е о д и н " п р о ф е с с и о н а л " п о я в и л с я .

Данкэн хмыкнул и сел на соседний стул.

– Вы не поверите, - заявил он.

– Поверю. А вот вы - не поверите, - парировал я.

– Кто на сей раз? Еще один олень?

– Мышь, - ответил я.
– Но дело не в этом.

– А в чем же?

Я рассказал.

Он подавился фазаньей ножкой и долго кашлял.

– Невероятно.

– И тем не менее...
– я развел руками.
– Факты остаются фактами.

В глазах Данкэна загорелся огонек:

– Попробовать что ли?..

– Не советую, - с нажимом произнес я.
– Мугиду может не понравиться такое частое посещение его покоев.

Журналист задумался.

Некоторое время мы молчали, а потом Данкэн спросил:

– Но что-то же вы намерены предпринять, ведь так?

Я тяжело вздохнул:

– Что, по-вашему? Мугид не преступник, а я - не полицейский, чтобы раскрывать тайну "Последней башни". Я скромный внимающий, который от нечего делать сунул нос туда, куда совать его совсем не стоило. Результат плачевный. Скажите, Данкэн, к чему мне лишние осложнения? Мугид не ущемляет моих прав, ничем не мешает мне жить спокойно. Мы заперты здесь? Заперты. Но м ы б ы и т а к оставались в гостинице все то время, пока длились бы повествования. Разумеется, одно дело - знать, что в любой момент можешь уйти отсюда, а другое оказаться взаперти. И поскольку запретный плод сладок, мы так рвемся наружу. Заметьте, лишь поэтому!

Данкэн покачал головой.

– Вот вы говорите, что Мугид не ущемляет ваших прав, но - он д е л а е т э т о , вот в чем весь фокус! И вы подсознательно чувствуете сие, потому и ищите (или, по крайней мере, искали) ответ на свои вопросы.

– В чем же он меня "ущемляет"?
– спросил я с насмешкой.

– В вашем праве на информацию!
– с жаром воскликнул журналист.

– Но есть же право... я не знаю... на неприкосновенность личности - или как это там называется? Вы же не можете безнаказанно лезть с микрофоном под кровать к человеку. Для этого существуют определенные законы в конце концов!

– Однако законы не способны все предусмотреть.

– Очень удобная фраза. Сколько раз вы за ней прятались, как за щитом, а?

– Не так уж часто, - он покачал головой.
– Мы совершенно ушли от темы нашего разговора.

– Я думал, она себя исчерпала.

– То есть, вы сдаетесь? Вы, начавший все это, требовавший от меня соблюдения каких-то тайн; когда мы почти добрались до сути "Башни", - вы сдаетесь!

– Странный вы человек, господин Данкэн, - теперь настал мой черед качать головой.
– Говорите, как пятилетний мальчишка: "сдаетесь", "соблюдение тайн", "добрались до сути". Сплошная романтика. Наверное, юноша в очках, с которым вы беседовали, навеял на вас подобные настроения.

– "Юноша в очках"!
– фыркнул журналист.
– Его ваш разлюбезный Мугид просто-напросто усыпил вскоре после того, как вам привиделся олень. Парень проспал сутки!

– Впрочем, - добавил он, - вам это уже не интересною.

Я отрывисто кивнул и встал:

– Приятного аппетита. И желаю вам как можно более удачно провести этот выходной.

– Постараюсь.

Прихватив со стола корзиночку с пирожными, я ушел. За спиной фыркнул журналист, до глубины души возмущенный моим "отступничеством". П у с к а й е г о .

На лестничной площадке со мной столкнулся "генерал в отставке". Мельком, в разговорах я слышал его имя - Шальга н, - так что теперь имел возможность вежливо приветствовать коллегу по вниманию. Что и не преминул сделать.

"Генерал" насупленно одернул на себе пиджачок:

– Добрый день, господин Нулкэр. Идете проведать больную?

Я растерянно посмотрел на корзиночку с пирожными, которую нес с собой.

– Угадали.

Шальган зачем-то сунул свои морщинистые руки в тугие карманы пиджака и осторожно спросил:

– Вы сегодня встречались с господами Валхиррами?

– Довелось, признаться.

"Генерал" пытливо посмотрел мне в глаза:

– Вы тоже заметили это.

О Б о г и д р е в н е г о А ш э д г у н а , в с е н а ч и н а е т с я с с а м о г о н а ч а л а !

– Господин Шальган, простите меня, но я очень тороплюсь. С вашего позволения...

Он раздраженно взмахнул рукой и встопорщился, как разгневанный дикобраз:

– Ступайте.

И уже вдогонку мне проворчал, думая, что я не услышу: