В июне 1932 года Неру и его товарища Говинда Баллабха Панта [65] перевели из окружной тюрьмы Барейли в тюрьму Дехрадуна, небольшого города, лежавшего у подножия Гималаев. Новое место показалось Джавахарлалу едва ли не раем по сравнению с душным и пыльным Барейли, где в последние дни отметка термометра достигала 45° по Цельсию.

За невысокой стеной, окружавшей тюрьму, виднелся лес, простиравшийся на несколько километров и упиравшийся в подножие гор. У тюремных ворот горделиво высились четыре живописные смоковницы. Когда наступали сумерки, Джавахарлал подходил к стене и подолгу стоял там, всматриваясь в темноту, пытаясь разглядеть спрятанные в деревьях огоньки Муссури, где он с родными обычно проводил летние месяцы, казавшиеся ему теперь такими безмятежными и счастливыми.

К январю 1933 года Пант и другие товарищи Неру по заключению вышли на свободу, и уже до своего освобождения Джавахарлал оставался в камере один. Газеты, доставляемые с опозданием на три-четыре дня, письма от родных и друзей, приходившие не чаще раза в две недели, как это было заведено администрацией тюрьмы, свидания с близкими, хотя и редкие, скрашивали одиночество Джавахарлала и приносили столь необходимую для него информацию из внешнего мира. Но новости, как правило, были весьма неутешительными и часто ввергали Неру в состояние уныния.

Движение гражданского неповиновения на этот раз так и не приняло массового характера из-за нерешительности руководства ИНК и из-за жестоких репрессий властей. Оно явно шло на убыль и наконец в мае 1933 года было приостановлено Ганди. Стихийные антифеодальные выступления крестьян в княжествах Джамму, Кашмире, Алваре были решительно и быстро подавлены с помощью английских войск. На закончившейся 24 декабря 1932 года третьей «конференции круглого стола» британское правительство вкупе с самыми реакционными представителями индийского общества обсудило проект закона об управлении Индией и, без особого труда протащив его через парламент, в феврале 1933 года опубликовало в своей «Белой книге».

Ознакомившись с проектом нового закона, который официальная печать пышно именовала «конституцией» и преподносила как очередной великодушный жест британского правительства, стремившегося подготовить неопытных индийцев к самоуправлению, Неру поймал себя на мысли, что не испытывает привычного возмущения или гнева. Он и не мог ожидать иного от правительства, позицию которого в отношении Индии так образно сформулировал в декабре 1930 года будущий премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль: «Мы не намерены отказываться от этой самой блестящей и драгоценной жемчужины королевской короны, которая в большей мере, чем все наши прочие доминионы и владения, составляет силу и славу Британской империи». Неру хорошо запомнил эти слова...

23 августа 1933 года Неру перевели в тюрьму Наини, откуда через семь дней он вышел на свободу, чувствуя себя «оторванным и утратившим связь со своим окружением».

Местные власти Аллахабада доносили центральному правительству Индии, что в Соединенных провинциях восстановлен порядок, что кампания гражданского неповиновения идет на спад и что Неру, судя по его переписке, не имеет ясных планов на будущее.

Выйдя из тюрьмы, Джавахарлал хотел уладить самые неотложные домашние дела. После смерти отца расходы семьи, хотя и были урезаны до возможного минимума, не покрывались ее скромными доходами. Положение осложнялось еще и тем, что мать вот уже в течение года была прикована к постели, здоровье Камалы тоже вызывало не меньшую тревогу, пора было определять на учебу в университет Индиру.

Несколькими месяцами раньше Джавахарлала из тюрьмы после годичного заключения вышла его младшая сестра Кришна. Она уже была помолвлена и рассчитывала на то, что боготворимый ею брат, единственный мужчина в семье, не откажется от участия в предстоящей свадьбе. В общем, забот хватало, но все эти вдруг свалившиеся на Джавахарлала дела ничуть не тяготили его. Ненавистные, бесконечно длинные дни в тюрьме остались позади. Жизнь входила в привычный для Джавахарлала ритм. Ему хотелось быстрее встретиться с Ганди, которого он не видел более двух лет, а также поделиться своими мыслями о политической обстановке в стране и обсудить положение дел в мире с руководителями ИНК. Экономический кризис, охвативший капиталистические страны, и угроза второй мировой войны требовали от Конгресса, как считал Неру, выработки боевой политической программы борьбы Индии за независимость...

Массовая кампания гражданского неповиновения в начале 30-х годов пробудила к действию все слои индийского общества. Забастовки рабочих, волнения крестьян, выступления мелких собственников, недовольство национальной буржуазии — все объединилось в порыве нации к свободе. Мощный водоворот антиколониального движения в Индии втянул в себя людей различных судеб и классовых интересов.

В то же время империализм, находясь в тисках мирового кризиса, в страхе перед крепнувшей международной солидарностью рабочего класса со Страной Советов и ростом национально-освободительного движения в колониях, ужесточал методы подавления трудящихся, все чаще переходил к установлению в ряде стран фашистских режимов. В Германии к власти пришел Гитлер, в Италии правил Муссолини, в Австрии, гордившейся своими устоями социал-демократии, расстреливались рабочие демонстрации, японские милитаристы захватили Маньчжурию.

Реформистские социал-демократические партии и буржуазные либералы, не принимая боя, сдавали свои позиции крайней реакции, военщине и фашизму, которым до конца противостояли одни коммунисты.

Наступление мировой реакции сказалось и на обстановке в Индии. Национальная буржуазия и феодальная знать, напуганные всенародным размахом освободительной борьбы, сочли, что для них безопасней положиться на «добрую волю» Англии и связать все свои национальные чаяния с конституционными маневрами колонизаторов. А правительство Англии, обещая индийским князьям, богатым торговцам и промышленникам ввести в стране новую систему управления, которая бы в меньшей мере ограничивала их самостоятельность, тем временем укрепляло в Индии режим террористической диктатуры...