Шрифт:
– Девушка, а что вы делаете вечером 25 декабря 1997 года?
* * *
Тюрьма - это недостаток пространства, компенсируемый избытком времени.
Иосиф Бродский
* * *
– Вы помните Рабиновича, который жил напротив тюрьмы?
– Да, а что?
– Так теперь он живет напротив своего дома.
* * *
В камере сидят трое.
Спрашивают первого:
– Ты за что сидишь?
– Я сказал, что Рабинович - враг народа.
Спрашивают второго:
– А ты за что сидишь?
– Я сказал, что Рабинович - не враг народа.
Спрашивают третьего.
– А я Рабинович.
* * *
М. А. Светлов, будучи тяжело больным, высказал такую мысль:
– Все-таки в тюрьме лучше, чем в больнице. Там все-таки точно знаешь свой срок.
* * *
В тюрьме проходит вечерняя поверка. Надзиратель, крутя на пальце огромную связку ключей от всех камер, проводит перекличку.
– Иванов?
– Здесь.
– Петров?
– Здесь.
– Сидоров?
– Здесь.
– Козлов?
– Здесь.
– Да куца ты на хуй денешься...
* * *
– Почему вы бежали из тюрьмы?
– Я хотел жениться.
– Да? Странное у вас представление о свободе.
* * *
В камеру привели нового заключенного. На ужин принесли каждому по пайке хлеба. Вдруг откуда-то выскочила крыса, схватила у новенького пайку и кинулась бежать, но обиженный не растерялся, быстро схватил ботинок, кинул в крысу и убил ее. Пахан говорит:
– Что же ты наделал?! Ты убил нашего товарища.
– Какой же это товарищ? Это ведь крыса.
– Мы все здесь воры, и раз крыса своровала, то она тоже воровка. Значит, она наш товарищ. Короче! Или ты к завтрашнему дню придумаешь для себя отмазку, или нам придется тебя убить.
Наутро новичок говорит:
– Не жалко убить товарища, которому западло с нами вместе посидеть, попиздеть, разделить трапезу.
* * *
Заходит надзиратель в общую камеру. Маленький мальчишка сидит и плачет.
– Хули он у вас здесь планет?!
– А он винограду хочет.
– А хуй в жопу он не хочет?
– Давали. Все равно плачет.
* * *
И все-таки далеко не всех тюрьмы ломали. Е. Гинзбург вспоминала: "Одна из заключенных сталинских лагерей перед каждым приемом пищи себе на колени стелила белую салфетку".
Заповедь лагерников: НЕ ВЕРЬ, НЕ БОЙСЯ, НЕ ПРОСИ.
УГОН
Приходит Косыгин к Брежневу.
– Леонид Ильич! Как же надоели все эти угоны самолетов, все эти процессы! Давай откроем границы, и пусть каждый летит, куца он хочет.
– Так ведь так мы с тобой двое и останемся.
– Шутишь, Леонид Ильич! Ты один останешься.
* * *
После очередного угона.
– Какая разница между русскими и евреями?
– Евреи уезжают, а русские улетают.
* * *
В кабину пилота врывается террорист.
– Летим в Швецию!
– Хуй-то! Вон та бабка с гранатометом уже Рязань заказала!
* * *
В кабину пилота вбегает грузин с обрезом и вопит:
– Летим в Тбилиси!
– Но мы и так летим в Тбилиси!
– Я уже четвертый раз вылетаю в Тбилиси, а приземляюсь в Пакистане.
* * *
Разговор в очереди.
– Знаете что, Рабинович? Уезжали бы вы в свой Израиль!
– Я-то уеду, а вот вам для этого придется самолет угонять!
* * *
В самолете во время полета выходит командир экипажа в салон:
– Кто еврей?
Все молчат.
Он опять:
– Кто еврей?
Все ни слова. Он в третий раз:
– Последний раз спрашиваю - кто еврей? Сейчас стрелять буду!
Встает совсем уже пожилой еврей, весь трясется от ужаса и говорит:
– Я!
– Куда прикажете лететь?
* * *
В московском метро к машинисту вбегает мужик, держит в руках пистолет:
– Едем в Копенгаген!
Машинист недоумевает:
– Да ты что, совсем ебнулся? Это же метро!
– Ничего не знаю, буду стрелять! Едем в Копенгаген!
– Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Копенгаген!
УДОВЛЕТВОРЕНИЕ
У советского человека, помимо известных всем пяти чувств, есть еще и шестое чувство - чувство глубокого удовлетворения.