Не переставая смеяться, он вышел из кабины управления и направился в столовую. Заворачивая за угол, он расхохотался.

– Что тут смешного?
– удивленно спросил Бертелли.

Оторвав взгляд от экрана, Кинрад внимательно посмотрел на него.

– Как это получается, что каждый раз, когда кто-нибудь начинает...

– Да, капитан?

– Нет, ничего.

Корабль мчался вперед, сотрясаясь: все его части и детали издавали стон.

Появился Вейл - его вахта кончилась, он шел в столовую. Он был невысокого роста, широкий в плечах, с длинными сильными руками.

– Ну что?

– Мы не уверены, - и Кинрад показал на точку, сиявшую среди множества ей подобных.
– Марсден думает, что это оно и есть. Может быть, он прав, а может, и нет.

– Вы не знаете?
– спросил Вейл, глядя на Кинрада и не обращая внимания на экран.

– Узнаем, когда придет время. Еще рановато.

– Запели по-новому?

– О чем это вы?
– резко спросил Кинрад.

– Три дня назад вы говорили нам, что теперь Солнце может показаться на экране в любой момент. Это подняло нам дух - а мы в этом нуждались. Я не привык распускать нюни, но должен сознаться: что-нибудь в этом роде было мне нужно.
– Он смерил Кинрада злым взглядом.
– Чем радужней надежды, тем сильней разочарование.

– А вот я не разочаровываюсь, - сказал Кинрад.
– Плюс-минус три дня пустячная погрешность, если учесть, что обратный путь длится два года.

– Да - если курс правильный. А у меня нет в этом уверенности.

– То есть вы думаете, что я не в состоянии дать правильные координаты?

– Я думаю только, что даже лучшие из нас могут ошибаться, упорствовал Вейл.
– Разве первые два корабля не отправились к праотцам?

– Не из-за навигационных ошибок, - с глубокомысленным видом вставил Бертелли.

Скривившись, Вейл уставился на него:

– Вы-то что смыслите в космической навигации?

– Ничего, - признался Бертелли с гримасой человека, у которого удаляют зуб мудрости, и кивнул на Кинрада.
– Но он смыслит.

– Да?

– Обратный маршрут был рассчитан покойным капитаном Сэндерсоном, сказал Кинрад, лицо которого начала заливать краска.
– Я проверял и перепроверял вычисления больше десяти раз, и Марсден тоже. Если вам этого мало, возьмите и проверьте их сами.

– Я не навигатор, - сердито сказал Вейл.

– Тогда закройте рот и помалкивайте, и пусть другие...

– Но я и не открывал его!
– неожиданно возмутился вдруг Бертолли.

Переключившись на него, Кинрад спросил:

– Чего вы не открывали?

– Рта, - обиженно оказал Бертелли.
– Не знаю, почему вы ко мне придираетесь. Все ко мне придираются.

– Вы ошибаетесь, - сказал Вейл.
– Он...

– Вот видите, я ошибаюсь. Я всегда ошибаюсь. Я никогда не бываю прав.

Бертелли громко вздохнул и, тяжело переставляя свои огромные ноги, со страдальческим выражением побрел прочь.

Проводив его изумленным взглядом, Вейл сказал:

– Похоже на манию преследования. И такой, как он, считается психологом! Прямо смех.

Вейл приблизил лицо к экрану и начал внимательно его рассматривать.

– Которая, по мнению Марсдена, Солнце?

– Вот эта, - показал Кинрад.

Вейл хищным взглядом вперился в светящуюся точку и наконец сказал:

– Ладно, будем надеяться, что он прав.

И вышел.

Кинрад сел и вперил в экран невидящий взгляд. Его занимала проблема, которая, может быть, имела смысл, а может быть, и не имела: когда наука становится искусством? Или наоборот - когда искусство становится наукой?

На следующий день свихнулся Арам. У него начался приступ "чарли", тот же синдром, который привел к гибели Вейгарта. У болезни этой было и медицинское название, но очень немногие люди его знали и еще меньше могли выговорить. В обиходе же ее стали называть "чарли" - после древней, почти забытой войны, когда, бывало, хвостовой стрелок большого военного самолета, или, как его называли, "Чарли-на-хвосте", слишком много думавший о тяжелом грузе бомб и тысячах галлонов высокооктанового горючего за своей кабиной, похожей на клетку попугая, вдруг начинал выть и биться о стены своей призрачной тюрьмы.

Все началось с эпизода, очень типичного для этой космической болезни. Арам сидел рядом с Нильсеном и спокойно ел, ковыряя вилкой в своей разделенной на отделения пластмассовой тарелке с таким видом, будто у него совсем нет аппетита. Внезапно, не сказав ни слова и не изменившись в лице, он оттолкнул тарелку, вскочил и бросился вон из столовой. Нильсен попытался было задержать его, но не сумел. Арам, как кролик, спасающий свою жизнь, пулей вылетел в коридор и помчался по проходу к люку. Нильсен последовал за ним, а за Нильсеном - Кинрад. Бертелли замер на месте, не донеся вилки до рта, уставившись пустым взглядом в стенку напротив, ловя своими большими ушами доносящиеся из прохода звуки.