– Есть иная точка зрения, - перебил его Уолтерсон, - что они достаточно сильны, как и дает нам понять Бойделл. А держатся на расстоянии потому, что вполне осознают выгоду драться на своей территории, диктуя нам свои собственные условия. Если они отказываются прийти сюда, то нам нужно идти к ним, или смириться с теперешним положением вещей. Если так, то сейчас они готовятся к нашему визиту, после чего, - он выразительно провел указательным пальцем, по горлу, ж-ж-и-к!

– Чушь!
– вспыхнул Пэскью.

– Скоро мы узнаем, сильные мы или слабые, - произнес Лейф.
– Я приказал Уильямсу приготовить вертолет. Неспешиты не могут не заметить эту жужжащую машину. И нам удастся много узнать о них, если его не собьют.

– А если собьют?
– спросил Пэскью.

– На этот вопрос ответ будет тогда, когда он возникнет, - заверил его Лейф.
– Ведь вам, равно как и мне, хорошо известен принцип, что враждебность нельзя распознать до тех пор, пока она сама себя не проявит.

Он подошел к иллюминатору и стал пристально всматриваться в поросшие лесом холмы. Потом, как будто что-то увидев, поднес к глазам бинокль.

– Святое провидение!
– воскликнул он. Пэскью бросился к нему.

– Что случилось?

– Наконец хоть что-то происходит. По крайней мере, это поезд, Лейф передал ему бинокль.
– Посмотрите сами.

Десяток человек экипажа старательно спиливали с рельсов металлический порошок для проведения анализов в лаборатории. Как только до них донеслись незнакомые звуки, они бросили свое занятие и, прикрыв от солнца глаза руками, застыли, открыв рты и глазея в направлении востока, как парализованные.

На расстоянии нескольких километров, огибая холм, со скоростью не больше и не меньше, как два с половиной километра в час, тащился обтекаемой формы экспресс. Около десяти минут люди недоверчиво наблюдали за этим чудом, которое покрыло за это время целых полкилометра.

Сирена "Громовержца" предупреждающе завыла, и собиратели образцов, очнувшись, стали взбираться на расположенный под углом в сорок градусов утес, не очень при этом напрягаясь, но со скоростью большей, чем надвигавшаяся на них по равнине опасность. У последнего из них хватило ума прихватить с собой немного порошка, который позже был классифицирован Шэлломом как титановый сплав.

Впечатляющий, чудовищный "Громовержец" ждал первого официального контакта. Из каждого иллюминатора на дорогу и поезд смотрели как минимум три напряженных лица. Все считали само собой разумеющимся, что, подъезжая, машина остановится у подножия утеса и из нее для ведения переговоров появятся странные на вид существа. Никому в тот момент не приходило в голову, что она может проехать мимо.

Но она все-таки проехала мимо.

Поезд состоял из четырех пассажирских вагонов без локомотива. Крохотные, ниже человеческого роста, вагончики катились, перевозя около двух десятков созданий с малиновыми лицами и совиными глазами; некоторые из них отрешенно глядели в пол, другие на соседей, по сторонам, куда угодно, но только не на величественного пришельца на вершине утеса.

С момента, когда поезд заметили, прошел ровно один час двадцать четыре минуты. Это было то рекордное время, за которое он преодолел расстояние от холма до утеса.

Командор Лейф опустил бинокль и тоном, выражавшим полное разочарование, обратился к Пэскью:

– Вы точно запомнили, как они выглядят?

– Да. Краснолицые, с похожими на клюв носами и немигающими глазами. Один положил руку на окно, и я заметил, что на ней пять пальцев, как у нас, но более тонких.

– Намного медленнее, чем пешеход, - задумчиво выговорил Лейф.
– Вот как это называется. Я даже с натертыми обувью ногами передвигаюсь быстрее.

Он вновь растерянно посмотрел в иллюминатор. Поезд преодолел еще около тридцати метров.

– Хотел бы я знать, не основана ли их сила, которую приписывает им Бойделл, на какой-нибудь скрытой форме хитрости?

– А как считаете вы?

– Если они не могут справиться с нами, пока мы держим корабль в полной боевой готовности, то они должны попытаться усыпить нашу бдительность.

– Ну и что, мы ведь не клюнули?
– парировал Пэскью.
– Если бы кто-нибудь и надумал напасть на нас, то и прицелиться не успели бы. Я не понимаю, как они могут усыпить нашу бдительность, только ползая вокруг нас?

– Их тактика должна соответствовать их собственной логике, а не нашей, - пояснил Лейф.
– Возможно, в этом мире такое ползание вокруг означает начало атаки. Так ведет себя стая диких собак - отставшее животное разрывают на части.

Он на какое-то время задумался, затем заговорил снова:

– То, что случилось, кажется мне подозрительным. Я не люблю показного безразличия, такого, как у них. Проезжая мимо нас, они все уставились в одну точку. Это неестественно.

– Вот именно!
– закричал готовый спорить и убеждать Пэскью.