Парень взял их под руки и повел по тротуару, возле которого, шагах в десяти, счастливо обнаружилась его машина. Они сели, но, проехав незначительное расстояние, он остановил машину, обернулся к ним, расположившимся на заднем сиденье:

– В этом доме живет мой друг. Возьмем его с собой?

– Как хотите, - сказала Катюша.

– Если вам хочется, - вежливо сказала Надюша.

– Отлично. Я мигом. Он такой хохмач, вот увидите, - пообещал парень и уже собирался выходить из машины, как вспомнил и спросил: - А что же мы не познакомились? Вас как зовут, если не секрет?

– Не секрет, - успокоила его Катюша.
– Меня - Катюша...

– А меня - Надюша.

– Чудесно!
– сказал парень и, представившись, перестал быть просто парнем, а стал конкретным лицом.
– А меня - Рауф. Запомните?

– А чего ж не запомнить?
– сказала Катюша.
– Все ясно. Рауф.

– Рауф, - повторила на всякий случай и Надюша.

– Чудесно!
– сказал Рауф, и у сестер создалось впечатление, что в отличие от их знакомого Гусика, который точно знал, что такое жизнь, этот Рауф живет пока, как видно, в какой-то розовой дымке, принимая обычные явления жизни слишком восторженно, но им обеим это показалось симпатичной чертой характера. Симпатичный Рауф вместе со своей симпатичной чертой характера шмыгнул в подъезд, напротив которого остановил машину, и очень скоро из подъезда вышмыгнул вместе со своим другом, бойким, как оказалось впоследствии, пареньком Ремизом. Бойкий паренек Рамиз и симпатичный Рауф с места в карьер стали их знакомить с достопримечательностями города, мимо которых пролетала машина на такой скорости, будто за ними увязались все экзотические, темпераментные черти города. Катюша и Надюша не успевали головами вертеть, и благодаря скорости машины многие достопримечательности проморгали. Ехали они достаточно долго, чтобы успеть наговориться, и приехали наконец в кафе-стекляшку на окраине города, полную жующих мужчин. Мужчины, прекратив жевать, тупо уставились на них осовелыми глазами, но потом снова уткнулись в свои тарелки и вернулись к своим проблемам, кои обсуждали до появления этой яркой, привлекающей внимание четверки.

– Ты представляешь, - сказал вдруг Рауф за столом, когда иссяк разговор, Рамизу, - Катюша и Надюша в "Караван-сарай" собирались, и тут я их вовремя встретил...

Какая-то ехидца послышалась Надюше в его голосе, и симпатичный Рауф в ее глазах сразу же перестал быть симпатичным.

– Хо-хо-хо, - неожиданно заржал с набитым ртом Рамиз.- А чего там собирались делать-то?
– Эту фразу он проговорил, явно подстраиваясь под манеру сестер. Это Катюше и Надюше тоже не понравилось, они почуяли подковырку со стороны Рамиза над их манерой разговаривать. Но бойкий Рамиз продолжал оставаться бойким.

– Как чего?
– удивилась Катюша.
– Чего все делают.

– Нам только поглядеть хотелось, - сказала Надюша.
– Говорят, там красиво, необычно очень...

– "Караван-сарай" закрыт на ремонт, - отрезал вдруг Рауф, подмигнул приятелю, тот покивал, а сестры, заметив, как он подмигивал, решили единодушно, что первое впечатление было обманчивым и этот молодой гражданин вовсе не симпатичный.

– Завтра поедем, - пообещал Рамиз, уже заметно захмелевший.
– Завтра открыть должны.

– Ага, - подтвердил Рауф, - поедем.

Он, отложив вилку, вытащил из нагрудного кармана рубашки пачку дорогих сигарет "Мальборо" и стал угощать сестер, и на лице его в эту минуту появилось удовольствие - знай, мол, наших, вот какие дорогие сигареты достаем и курим, он вроде бы старался пригасить выражение откровенного удовольствия на лице, вроде бы равнодушным старался казаться, протягивая раскрытую пачку женщинам, но эта маска равнодушия, за которую ему не удавалось спрятаться, была сама по себе для него тоще удовольствием.

– Мы не курим, - сказала Катюша, явно разочаровав его.

– Как же вы водку пьете?
– спросила его Надюша, с опаской замечая, как он все больше пьянеет, - вам ведь машину водить...

– Он пьяный водит лучше, - успокоил ее Рамиз.

– Быстрее, - уточнил Рауф.

– Даже иной раз говорит, давайте-ка выпьем, ребята, а то что-то, чувствую, плохо водить стал...

– Представляю, как мы доедем до гостиницы, - сказала Надюша.

– Долетим, - уточнил Рауф.

– Вот именно, - сказала Катюша, тоже начавшая волноваться.

Стекляшка постепенно освобождалась от жующих мужчин, и скоро они одни остались в кафе, вчетвером. Захмелевший Рамиз как бы шутя, как бы по-дружески, пользовался любым тостом, любым поводом, чтобы поцеловаться с На-дюшей. Она отстраняла его рукой.

– Не надо, - говорила мягко, чтобы он не обиделся.

– Почему?
– пьяно удивлялся Рамиз.

– Я не питаю к вам чувств, - поясняла Надюша простодушно.

– Недобрала, значит, - констатировал Рамиз по-азербайджански, обращаясь к Рауфу.

Тот коротко хохотнул и снова наполнил стопки.

Поднялись из-за стола за полночь, ребята были пьяны, и Рауф вел машину на сумасшедшей скорости, вследствие чего два раза со всей компании моментально соскакивал хмель: один раз, когда они чуть лоб в лоб не сошлись с серебристым рефрижератором, разогнавшимся на пригородной магистрали, и второй раз, когда при въезде в город за ними погнался ночной патруль ГАИ на мотоцикле; чудом ускакав от него, они в конце концов домчались до гостиницы, где неожиданно Рауф с Ремизом стали проситься к сестрам на ночлег. Несмотря на протесты тоже порядком опьяневших и уставших Катюши и Надюши, ребятам все же удалось проникнуть к ним в номер, где у Надюши с Рамизом произошел неприятный инцидент, в результате которого руки у Надюши повыше локтей украсились синяками от хватких пальцев Рамиза, а Рамиз, в свою очередь, был вытолкнут взашей из комнаты дружными усилиями сестер, и вслед за ним, чуть поуспокоив разгневанных женщин ушел и Рауф. Вечер, вернее, ночь была испорчена. Ко всему еще тут без стука, ужом пролез в дверь давний знакомый Катюши и Надюши, которого век бы им не видать, - интеллигент из города Кировабада, обитавший, в соседнем номере.