Тихо, на цыпочках, чтобы не разбудить цокотом "шпилек" детей и вожатых, она прошла по коридору, спустилась вниз по лестнице и вышла из корпуса. Нинель Серафимовна шла по асфальтовой дорожке, по которой недавно её, скованную по рукам и ногам, вёл на цепи её начальник. Когда спящие корпуса скрылись за поворотом, она остановилась у уже знакомой ей скамейки, освещённой уличным фонарём. На скамейке лежал приготовленный для неё пакет. Раскрыв его, воспитательница выложила на скамейку чёрный шёлковый шарф, шаровый кляп, раскрытые тонкий узкий стальной ошейник с цепным поводком, наручники и кандалы. Ключей к их замкам не было, значит, освободит её тот, кто за ней придёт и приведёт в "замок боли и страсти".

Нинель Серафимовна села обнажёнными ягодицами и бёдрами на холодную скамейку, потом нагнулась и, заключив в браслеты кандалов свои изящные лодыжки, замкнула их, защёлкнув замки. Настал черёд ошейника. Когда великолепная шея её оказалась заключённой в объятия холодной стали, она встала со скамейки, защёлкнула на правом запястье браслет наручников и вставила в рот, застегнув на затылке ремешки, шаровый кляп.

Прихватив с собой шарф, Нинель Серафимовна подошла к фонарному столбу, встала к нему спиной, и, прислонившись к холодной трубе столба, завязала шарфом свои глаза, затянув на затылке узел. "Всё должно быть честно," - сама себе поставила условие воспитательница. После этого она завела за спину руки и правой рукой с обратной стороны столба защёлкнула браслет наручников на левом запястье своей руки.

Красивая стройная женщина стояла у дорожки в свете фонаря, к которому была прикована за обтянутые чёрными оперными перчатками руки наручниками. Глаза женщины были завязаны чёрным шёлковым шарфом, а в рот забит красный шар кляпа. На загорелой шее женщины поблёскивал узкий тонкий стальной ошейник со свисающей с него цепью. Великолепные ноги женщины были скованы поблёскивавшими никелированной поверхностью кандалами.

Женщина ждала своего Господина...