Генрих (обращаясь к Вулси). Я ж вам ответил, что готов возглавить церковь Англии, когда ее примасом вы станете... мой верный кардинал... И опытом... и верою своей... поднимете ее авторитет среди других церквей!.. Вы что? Забыли?

Вулси (обдумывая). Да, сир... Мой возраст... Я почти не спал в дороге... Ну, да... Конечно!.. Так мы и решили... Порвать с опекой Рима... И сделать вас главой... Английской церкви... (Пошатнулся, ноги его подкосились.)

Генрих (бросился к нему). Держитесь, Вулси! Вот – моя рука!

Вулси. Спасибо, сир... (Целует руку.) И мой духовный пастырь! (Вновь целует руку Генриху.)

Генрих облегченно). И вам спасибо... сын мой... друг мой! (Обнимает и целует Вулси.)

Норфолк (обрадованно). Вот! Наконец-то! В Англии – порядок! Король – глава всему! Страна встает с колен! И Бог у нас – не римско-ватиканский, латинско-мавританский, а свой, английский, Бог, понятный и родной...

Вулси (тихо). Что вы несете, Норфолк? Бог у всех один!

Норфолк. Я – в переносном смысле...

Генрих (строго). Не надо в переносном! И в прямом – не надо! Милорд, прошу вас, отвечайте ясно – вы одобряете мое решенье?

Норфолк. Я?.. Да я ж и предлагал! Еще весной! Когда горела пристань! Ну, помните?.. Горит, никто не тушит! А итальянцы мечутся! Потом в палате лордов... еще хотел сказать, но – перерыв! Ну, что тут сделаешь?..

Генрих. Все! Благодарю вас за поддержку! (Обернулся к Фишеру.) Вы, епископ Фишер? Вы – образец всех добродетелей, что скажете?

Фишер (робко). Мой король... боюсь вас огорчить...

Генрих (резко). Не огорчайте! А говорите, думая над каждым словом...

Фишер (решительней). В вопросах веры есть мгновенья, когда приходится довериться лишь чувствам... Ведь в наших мыслях – наше хитроумье, а в чувствах наших – промысел Творца! Тогда и верим мы, не думая, не сомневаясь... Я верю в католическую церковь! Я верю, что святейший папа главенствует над нею... с согласия апостола Петра...

Генрих. Чушь!

Фишер (решительно). Может быть! Я – верю!

Генрих. Но в Англии закон: «Любой, кто ставит чью-то власть над властью короля, повинен...» Мера наказанья вам известна?

Фишер. Да, мой король! Но знаете ли вы, что тысячи священников, монахов... и просто верующих, как и я, откажутся признать главенство ваше? Что будет с ними?

Генрих. То же, что и с вами! Поэтому своим решеньем вы можете спасти их жизни... Думайте! Вы – англичанин или нет?

Фишер. Я – католик!

Генрих (повернулся к Вулси). Примас! Что делать нам с епископом, который не желает быть служителем у нашей церкви?..

Вулси. Начать придется нам с лишенья сана...

Генрих. Разумно! (Фишеру.) Епископ, снимайте свой наряд – он вряд ли пригодится вам в Англии... (Фишер медленно снимает епископский головной убор, плащ, кладет все это на пол.) А теперь – ступайте! Дальнейшее вам Кромвель объяснит!

Фишера уводят люди Кромвеля. Генрих подходит к Смитону и Норрису.

Генрих. Что скажет молодежь?.. Ну? Дерзкие умы! Не очень круто заварил я кашу?..

Смитон. Мы – полностью за вас!

Норрис. Вы угадали тайное желанье всех наших сверстников! Уже давно мы протестуем против глупых правил, предписанных нам Ватиканом. Все анекдоты – про монахов и попов! Признаемся, и в церковь уж не ходим!

Генрих. Но в новую ходить придется!

Смитон. Непременно! Но только без латыни, без икон...

Норрис. Без исповедей! Глупых индульгенций...

Генрих. Да! Да! Все это реформируем... (Кромвелю.) Секретарь! Вы все записывайте! В молодых умах таится много ценных пожеланий... А что нам скажут женщины?

Елизавета. Я – вне себя от счастья!

Генрих. От мамы я другого и не ждал. Но что подруга скажет? Леди Сеймур?