Гуанако и вигони принадлежат к одному и тому же семейству, с той разницей, что вигони живут в равнинах, тогда как гуанако чувствуют себя хорошо только в скалистых местностях и плохо бегают по равнинам, что, конечно, зависит от их вывернутых копыт, удобных только для прыгания со скалы на скалу.

Вскоре мы вышли на ровную местность и увидели вдали пасущееся стадо вигоней. Эти красивые животные своей стройностью напоминали благородных оленей. Кто хоть раз в жизни видел вигоней, тот никогда не забудет красно-оранжевого цвета их шелковистой шерсти. Перед нами было штук двадцать этих животных, и все они мирно паслись, за исключением предводителя и патриарха стада, который заботился об общей безопасности и, высоко подняв голову, недоверчиво поворачивал ее во все стороны.

– Ну, сеньор, - сказал охотник, обращаясь ко мне, - если только нам удастся подстрелить предводителя, то все стадо будет в наших руках.

– Каким же это образом?
– спросил я.

– Увидите потом, а пока имейте в виду, что стадо направляется к тому утесу, - ответил индеец, указывая на скалу, которая лежала отдельно на краю равнины.
– Туда-то нам и надо теперь поспешить!

Мы осторожно пробрались к указанному месту, так что теперь утес лежал между нами и приближавшейся дичью. Нам удалось взобраться на самый утес, и его зазубренные края представляли из себя естественные бойницы, которыми нам оставалось воспользоваться надлежащим образом. Тем временем стадо успело подойти к нам на расстояние выстрела. Мой проводник шепнул мне, что я должен стрелять только после него и что мы оба должны целиться в предводителя. На этом индеец особенно настаивал, и я обещал следовать его совету.

Не предчувствуя опасности, стадо подходило к нам все ближе и ближе, и я невольно любовался предводителем, шедшим впереди, его огненными глазами и гордыми поворотами головы, когда он, поглядывая назад, приглашал стадо следовать за собой.

– Надо полагать, что его мучают паразиты, - тихонько сказал мой товарищ, в таком случае он подойдет сюда, чтобы потереться о скалы.

И действительно, к нашей несказанной радости стадо рысью подвигалось по направлению к утесу. Но вдруг предводитель остановился, и хотя ветер нам благоприятствовал, животное почувствовало, должно быть, близкую опасность. Закинув голову назад, патриарх стада топнул ногой и испустил свист, похожий на звук, издаваемый оленем. В ту же минуту мой товарищ выстрелил из своего ружья, и предводитель стада, подпрыгнув вверх, упал на землю.

Полагая, что остальные животные обратятся в бегство, я собрался было стрелять в них, хотя они и находились еще далеко от меня. Но индеец не дал мне привести в исполнение это намерение и воскликнул:

– Стойте! Вскоре будет лучшая цель для ваших выстрелов. Посмотрите-ка туда. Ну, сеньор, теперь давайте, если вам угодно!

К моему великому удивлению, стадо и не думало убегать, но рысью приближалось к тому месту, где пал предводитель. Окружив его труп, животные подняли жалобный вой, и их грустный вид растрогал бы всякого, но не охотника, который, как известно, не знает сострадания. Нимало не задумываясь, я выстрелил из обоих стволов моего ружья, заряженного крупной дробью, и когда пороховой дым рассеялся, то около предводителя лежало еще несколько убитых и раненых. Но остальные по-прежнему оставались на месте, и нам с индейцем оставалось только поочередно стрелять и заряжать свои ружья, пока мы не покончили со всем стадом.

Индеец имел полное право сказать, что в этот день мы не потратили даром своего времени, и наша добыча могла быть оценена не менее как в сто долларов. Но мой спутник тут же заявил, что такие счастливые случаи крайне редки, и ему приходилось иногда бродить целыми неделями, не подстрелив ни одной вигони. За всю свою долгую охотничью жизнь ему всего два раза удалось убить целое стадо. Однажды, одев на себя шкуру вигони, мой индеец близко подошел к стаду и успел перебить значительную часть его, прежде чем оно обратилось в бегство.

Нам следовало вернуться теперь в хижину и взять лошадей для перевозки добычи. Чтобы держать в страхе волков и кондоров, мой товарищ применил очень простое средство, к которому прибегают также и охотники Севера: вынутые из животных пузыри были наполнены воздухом и привязаны около трупов к высоким жердям, так что ветер постоянно играл этими пузырями. Как ни хитер горный волк, но это пугало наводит на него страх, так же как и на кондора. Было уже совершенно темно, когда мы достигли хижины моего индейца. Жаркое из вигони оказалось очень вкусным; мы запили его несколькими глотками настоящей каталонской водки и, выкурив по сигаретке, легли спать, очень довольные охотой этого дня".

Глава XVIII

ОБЛАВА НА ВИГОНЕЙ

"Весь следующий день, - продолжал англичанин, - мы посвятили охоте на гуанако. После долгих трудов нам удалось убить многих этих животных. Они отличаются большой осторожностью и в горах всегда находятся на самых возвышенных местах, чтобы иметь возможность издали заметить приближение охотника. Кроме того, надо иметь в виду, что раненые гуанако стремительно взбираются на крутые скалы и отправляются умирать в места, совершенно недоступные для человека, поэтому охотник на гуанако должен быть хорошим стрелком, чтобы сразу убить это животное.

Во время этой охоты я узнал от моего приятеля-индейца, что его одноплеменники устраивают иногда целые облавы на вигоней. Само собой понятно, что во мне тотчас же проснулось желание присутствовать на подобной облаве. Оказалось, что через несколько дней мой индеец должен был отправиться на одну из таких облав, устраиваемых его племенем ежегодно.

Накануне назначенного дня мы прибыли в деревушку этого племени, которая состояла всего из нескольких хижин, разбросанных на дне глубокой пропасти Кордильеров. Благодаря такому положению, климат здесь был мягче, чем в районе Пуны, а потому жители деревни могли возделывать маис и сахарный тростник. Эти индейцы считались мирными, но признавали христианство только на словах, хотя церковь с крестом и составляла главное украшение их деревни. Священник был единственным белым, жившим в этой деревне, и сопровождавший меня индеец представил меня этому почтенному патеру, который отнесся ко мне дружески. К величайшему моему изумлению, это духовное лицо должно было принять участие и даже играть главную роль в предстоявшей облаве, он больше всех интересовался успехом этой охоты и, как я узнал это потом, имел к тому вполне основательные причины: прибыль от этой облавы составляла часть ежегодного дохода почтенного патера.