Колт выдал охранникам «пятак» – пятую часть причитающегося заработка – и наказал ждать его здесь же через двое суток: внутри крепости караван в охране не нуждался. Два дня нам предоставлялись для отдыха, который, как просветил меня Арри, традиционно выражался в буйном загуле в трактире «Дует ветер», куда вся наша компания и отправилась незамедлительно, весело галдя и позванивая полученными макатимами.

Трактир, забитый посетителями, гудел от разговоров, криков и песен. Несмотря на то что столов в большом зале стояло много, все они уже были заняты либо местными жителями, либо такими же охранниками, прибывшими с караванами из других городов. Выбрав наименее суровую и наиболее пьяную компания, суродильцы направились к ним. После короткой словесной перепалки и нескольких зуботычин сидевшие за столом ретировались, а вновь прибывшие весело оккупировали его, требуя от прислуги «самой лучшей жрачки и самого крепкого пива».

Я сидел вместе со всеми, ел и пил. Удивляло то, что меня совсем не брал хмель в отличие от моих собутыльников, которые уже в скором времени опьянели до стадии «ты меня уважаешь?»

Компании пьяных, не особо загруженных интеллектом мужиков мало отличаются, будь то на Земле или на Ланеле. Единственную разницу я заметил в том, что в разговорах отсутствовала тема «за баб». При здешнем многократном численном перевесе особей женского пола эта тема вообще считалась недостойной «компании крепких ребят». А если принимать на веру все россказни, которые я здесь услышал, то получалось, что я сижу с такими крутыми парнями, которым герои Сталлоне и Шварценеггера недостойны пиво подносить. По словам моих сотоварищей, дрались они, как правило, в одиночку против троих-четверых, а если против одного, то непременно такого, который на голову выше, в плечах в два раза шире, а кулаки – с тыкву. Рассказы отличались только тем, куда ударил сначала, а куда – потом. Мне стало скучно слушать эти байки. От нечего делать я принялся рассматривать присутствующих и встретился взглядом с человеком в синем военном мундире. Потягивая пиво, он, прищурившись, внимательно смотрел на меня поверх кружки. Несмотря на тесноту в заведении, места по обе стороны от него оставались свободными. Во взгляде незнакомца ощущалась агрессия.

– Арри, – спросил я сидящего рядом охранника, – не знаешь, кто это такой на меня уж больно внимательно смотрит?

– Это? У-у, п-парень… – ответил он мне нетрезвым шёпотом. – Моли Обоих, чтобы он заинтр-свался кем-нибудь другим. На этом бугае форма полудюженника императорской гвардии, Н-неутомимых. Ты знашь, у нас пд-бралась неплохая компания, но в драке против тока вот его одного… эт… ни-и! Шестака не поставлю, не в обиду нам будь сказано!

Слова Арри напугать меня не смогли, но призадуматься заставили. Четыреста Двадцать Первый, чьим телом я сейчас обладал, тоже служил в отряде Неутомимых. Вероятнее всего, напротив сейчас сидит один из его бывших знакомцев. Как поступить, если он вдруг захочет поговорить со мной? Прикинуться потерявшим память? Уверять его, что он обознался? Или вступить в разговор, надеясь, что кривая вывезет? Размышляя, я почти машинально продолжал пить пиво, как вдруг почувствовал, что более вливать мне его некуда. Я вновь легонько толкнул Арри.

– Слышь, а где здесь это… куда император пешком ходит?

– Император?.. П-шком?.. Куда это он?.. Зачем?.. – попытался он сконцентрировать на мне разбегающийся недоуменный взгляд.

Пришлось объяснить более доходчиво.

– А-а… С-сразу бы так сказал. Вон там, во дворе, – махнул он рукой на заднюю дверь. – Как выйдешь, направо… или налево ли…

На улице почти стемнело. Я обшарил весь двор, но не нашёл ничего похожего на то небольшое строение, которое искал. По-видимому, слова Арри следовало понимать буквально: вышел и… хоть направо, хоть налево.

Когда я возвращался назад, дверь передо мной распахнулась. В ней, занимая атлетической фигурой весь проём и загораживая мне проход, стоял тот самый полудюженник.

– Ну вот и встретились, Четыреста Двадцать Первый, – насмешливо произнёс он, глядя мне в глаза. – Недолго же ты скрывался!

Тотчас откуда-то с боков, словно материализовавшись из сумрака, вышли и стали чуть позади меня ещё два человека, по комплекции не уступающие первому.

– Кто вы такие? – спросил я, примериваясь, как бы лучше с ними справиться и с кого начать.

– Не корчи из себя идиота большего, чем ты есть на самом деле! И расслабься: у тебя такой игрушки нет. – При этих словах все трое отработанным молниеносным движением выхватили и наставили на меня… пистолеты. – Свяжи его, Четыреста Тринадцатый!

Вряд ли кто-нибудь сможет попенять мне на то, что я не сопротивлялся. Три ствола в упор, да ещё в руках людей, которые, судя по всему, умеют обращаться с оружием, не оставляли ни малейшего шанса. А ещё к этому можно добавить и ту оторопь, которая меня взяла при виде невесть откуда взявшегося здесь, в дремучем средневековье, среди алебард и арбалетов, огнестрельного оружия. Пока Четыреста Тринадцатый – судя по «имени», тоже бывший мой сослуживец – скручивал мне за спиной руки, я мысленно пролистал «Энциклопедию стрелкового оружия»: предъявленные мне пистолеты в ней не значились, хотя внешне очень напоминали итальянскую «beretta 92 SBS special».

– Завязать ему глаза, Четыреста Двадцать Третий? – спросил Четыреста Тринадцатый.

– А какой смысл? Он не хуже тебя дорогу знает! – ответил тот.

– По Предписанию положено!

– Ну раз положено, так завязывай. Слышь, Четыреста Двадцать Первый, может, уважишь бывших соратников, сразу, без допроса скажешь, где Камень Ол? И нам хорошо, и тебе не мучиться.

– Я ничего не знаю ни о каком камне, – ответил я и тут же получил удар в лицо.

– А сейчас? Не вспоминается?

– Я ничего не знаю…

– Да брось ты время терять, – сказал один из Неутомимых. – Будто Четыреста Двадцать Первого не знаешь: если что себе в башку втемяшил… Пускай им спецы займутся.

Мне завязали глаза и куда-то повели. Я запоминал дорогу: считал шаги и отмечал повороты. Минут десять мы шли по городским улицам, после чего остановились, и я услышал стук, по-видимому, условный: тук, тук-тук-тук, тук.

– Кого Оба послали? – раздался равнодушный вопрос.

– Тех, кто бережёт вместе с ними, – ответил Четыреста Двадцать Третий. – Отворяй живее!