С того места, где был брошен связанный Генри, он отлично видел всю происходящую оргию. Впрочем, он не был один. Против обыкновения разбойники сторожили его с особой внимательностью.

Удивление Генри увеличилось еще, когда ночью начальник бандитов, выйдя из таверны, пошатываясь и ругаясь, приказал усилить надзор за ним, прибавив, что если пленник сбежит, то часовые будут немедленно расстреляны.

Что это была не простая угроза, Генри понял по тому, что часовые снова внимательно его осмотрели и затянули туже его веревки.

О бегстве нечего было и думать.

В этот момент Генри страстнее, чем когда-либо, желал свободы. Приказ начальника и внимательное отношение часовых возбудило в нем подозрение. Разве стали бы так сторожить, если бы намеревались отпустить его на следующее утро?

Генри видел посланца, вернувшегося из города и вручившего начальнику его восемьдесят лир. Значит, этого выкупа было недостаточно.

Какие пытки предстоит ему еще вынести в отместку за его обращение с Догги Диком? Не сочла ли банда общим оскорблением удары, нанесенные им ренегату?

Перемена в обращении бандитов с ним могла объясняться только этим, и Генри горько раскаивался в своей несдержанности. Он бы не стал сожалеть о своей вспышке, если бы узнал истинную причину перемены отношения к нему бандитов. Причина эта была гораздо серьезней, чем ненависть, питаемая к нему Догги Диком.

Генри грозило не только долгое лишение свободы, но может быть, даже лишение жизни.

Глубоко врезавшиеся в тело веревки и жесткое ложе, иными словами, просто уличная мостовая, долго не давали ему возможности заснуть, но, наконец, сон смежил его веки. Он крепко спал до того момента, когда пение петухов и сильный удар ногой часового не напомнили ему о горькой действительности.

На рассвете дня разбойники отправились в путь. Деревня, в которой они провели ночь, не была их постоянным убежищем. Здесь они останавливались случайно на один, на два дня, так как более продолжительное пребывание могло бы вызвать неожиданную встречу с папскими войсками, которые обыкновенно появлялись только после какого-нибудь особенного преступления, совершенного бандитами.

Так было и на этот раз. Гонец, посланный в город, чтобы вскрыть чемодан Генри, принес важные известия. Бандиты тотчас же снялись с бивуака.

Пленников у них не было, кроме Генри, но добычи было много: серебро, посуда, драгоценные камни и другие вещи, выкраденные с виллы одного знатного римлянина. По этому-то поводу папские войска и были отправлены в погоню.

Логовище разбойников было запрятано далеко в горах. Еще до конца путешествия ноги пленника были в крови. Поношенная обувь его совершенно развалилась при ходьбе по каменистой дороге.

Руки его, связанные позади, не давали возможности поддерживать равновесие, усталость от большой ходьбы накануне, почти бессонная ночь и упадок духа лишили его сил совершенно.

Строгий надзор за ним ясно показал ему, что не скоро ему вернут свободу. Разбойники не сдержали слова, хотя и получили условленный выкуп.

Когда банда снималась с бивуака, Генри нашел возможность заговорить с начальником и напомнил о его обещании.

— Вы сами освободили меня от него! — возразил бандит с диким проклятием.

— Каким образом? — наивно спросил пленник.

— Черт возьми, как вы наивны, синьор англичанин! Вы уже забыли об ударе, нанесенном одному из моих людей?

— Он его заслужил.

— Это уж мое дело судить. По нашим законам вы заслуживаете наказания. Око за око, зуб за зуб!

— В таком случае, вы отомщены. Ваши люди заплатили мне по двадцати ударов за один, о чем свидетельствуют мои бока.

— А, — возразил с презрением бандит. — Радуйтесь, что вы слишком дешево отделались. Благодарите Мадонну или, вернее, этот рубец на мизинце.

Последнее замечание сопровождалось каким-то загадочным взглядом, не предвещающим ничего доброго, принимая во внимание строгий надзор.

На второй день вступили в гористую местность, заросшую высоким лесом. Идти было все труднее и тяжелее. То приходилось взбираться на почти отвесные скалы, то скользить по таким узким ущельям, где было место только для одного человека.

Путешественники страдали от жгучей жажды, которую, наконец, утолили снегом, найденным в горных закрытых лощинках.

Перед заходом солнца сделали остановку, и один из разбойников послан был на разведку на вершину одинокой конусообразной горы.

Минут двадцать спустя послышался вой волка, который затем повторился немножко дальше, потом блеяние козы. По последнему сигналу банда тронулась в путь.