Было раннее утро, фонари тускло догорали; магазины еще были закрыты, но некоторые кафе уже открылись. Побродив с четверть часа по Королевской, я вдруг увидел на другой стороне этой улицы фигуру, показавшуюся мне знакомой, и когда стал вглядываться, то узнал в ней Депара. Он был иначе одет, но волосы, усы и лицо были его, - ошибиться я не мог.

Я быстро перешел улицу и преградил ему дорогу.

– Здравствуйте!
– сказал я.

Он остановился и с удивлением взглянул на меня.

– Вы очень рано вышли, - продолжал я.
– Позвольте спросить, что вас заставило подняться так рано?

– Мои дела, разумеется, - ответил Депар.

– Вот как, - насмешливо заметил я, - как видно, вы занимаетесь своим ремеслом и в утреннее время. А я полагал, что для него самые подходящие часы ночные. Мне казалось, что так рано вы едва ли найдете доверчивых простаков, необходимых для успеха ваших дел.

– Кто вы такой? О чем вы говорите и что означает ваша назойливость?

– Господин Депар, мне сдается, что память вам сильно изменяет. Надеюсь, эта карточка, оставленная вами, освежит ее. Впрочем, может быть, вы и от этого откажетесь?

– Какая карточка?

Я показал ему его визитную карточку.

– Она мне совершенно не знакома; но я вам готов дать свою карточку, и в таком случае попросил бы и вашу взамен!

Мы обменялись визитками. На полученной мною я, к удивлению своему, прочел:

Луи де Хотерош.

Королевская ул., 16.

Очевидно, у этого господина было много фальшивых карточек, и он мне дал одну из них. Я решил во что бы то ни стало не терять его из виду.

– Это ваш подлинный адрес?
– спросил я.

– Вы все еще продолжаете свои оскорбления? Да, это мой подлинный адрес. Смотрите сами, - сказал он, указывая на дверь, на которой была дощечка с надписью:

Луи де Хотерош, адвокат.

– Здесь вы меня можете застать во всякое время, но вам не придется меня разыскивать. Мой друг не замедлит явиться к вам. Честь имею.

С этими словами Депар, войдя в дом, захлопнул за собою дверь.

Я стоял в недоумении. Разумеется, это был Депар. Одет он, конечно, был иначе, но это ведь не имело никакого значения. Однако странно, что сегодня я будто и не заметил в его глазах неприятного выражения, и кроме того, он имел вид действительно оскорбленного человека. Меня охватило сомнение, и чтобы проверить себя, я решил пойти по адресу Депара и узнать, там ли он живет.

IV. Жак Депар

Я довольно быстро нашел улицу Дофина и дом, указанный на карточке. Это была гостиница или дешевые меблированные комнаты.

Сквозь открытую дверь я увидел длинную темную переднюю.

На мой звонок ко мне вышла полусонная мулатка.

Спросив, здесь ли живет Депар, я получил от нее утвердительный ответ. В ту же минуту открылась боковая дверь, и передо мною предстала фигура полуодетого Депара. Увидя меня, он хотел быстро скрыться, но я успел переступить на порог и задержать его.

– Если не ошибаюсь... господин Депар?
– проговорил я.

– Да. Что вам угодно?

– Вопрос весьма странный, господин Депар. Но, может быть, вы не помните меня?

– Отлично помню.

– И то, что случилось во время нашей встречи, тоже помните?

– Также помню. С вами был пьяный негодяй, который меня оклеветал.

– Вы, конечно, его вызовете на дуэль?

– И не подумаю. У меня нет времени обращать внимание на всякую пьяную болтовню.

Депар говорил по-английски так же бегло, как и по-французски.

– Я обязан передать своему другу сказанные вами слова и уверен, что он вам не простит их. Если вы не хотите сами вызвать его, то должны будете принять его вызов.

– Это другое дело. Чтобы не терять времени, дайте мне сейчас адрес вашего секунданта.

– Хорошо. Через два часа я буду у вас.

– Прекрасно, - ответил Депар и скрылся за дверью.

Дойдя до угла Королевской улицы, я зашел в кафе, чтобы хорошенько обдумать дело. Мне стало жаль, что я настоял на дуэли с таким подозрительным субъектом, как Депар. Что мог выиграть Кезей от этого поединка?

Теперь роли переменились, выбор оружия принадлежал французу, а для Кезея это было очень невыгодно. Тем не менее отступать было поздно; мы зашли слишком далеко.

Я надеялся, что, может быть, Депар струсит и откажется от вызова; но надежда эта была очень слаба, так как у меня теперь не было особых оснований считать его трусом. Мое личное дело беспокоило меня гораздо меньше. Я главным образом сожалел о том, что нанес оскорбление совершенно невиновному молодому человеку. Мое поведение, конечно, должно было удивить его так же, как меня удивило его сходство с Депаром. Я решил извиниться, но не знал еще где и когда.