В Орде тем временем находился, еще с осени 1382 г., Михаил Александрович Тверской. Он не без оснований рассчитывал получить от Тохтамыша ярлык на великое княжение. Решение хана было следующим: тверской князь должен впредь быть независим от Москвы, под его власть переходит ставшее в 1382 г. выморочным Кашинское княжество (составная часть Тверского, которое по московско-тверскому договору 1375 г. оказывалось под верховной властью Дмитрия, и, следовательно, должно было в случае бездетной смерти кашинского князя стать московским владением). Но в главном вопросе — о принадлежности великого княжения Владимирского — претензии Михаила поддержки не нашли: Тохтамыш выдал ярлык на него Дмитрию Донскому. [930] В чем причина этого, казалось бы, нелогичного шага?

В Новгородской IV летописи говорится, что «Василья Дмитреевича приа царь въ 8000 сребра». [931] Что означает эта сумма? Известно, что в конце правления Дмитрия Донского дань с «великого княжения» (т. е. с территорий собственно Московского княжества и Владимирского великого княжества) составляла 5000 рублей в год, [932] в т. ч. с собственно Московского княжества 1280 рублей (960 с владений Дмитрия и 320 с удела Владимира Андреевича Серпуховского). [933] Цифра 8000 рублей близка к сумме выхода за два года за вычетом дани с собственно Московского княжества; последняя была равна за этот срок 2560 рублям, а без учета дани с удела Владимира Андреевича -1920. Следовательно, очень вероятно, что посольство Василия привезло в Орду дань за два года с Московского княжества (может быть, за исключением удела Владимира, особенно сильно пострадавшего в 1382 г. от ордынских войск и потому малоплатежеспособного), а уже в Орде была достигнута договоренность, что Дмитрий заплатит за те же два года выход и с территории великого княжества Владимирского (8000 рублей). Таким образом, Москва признала долг по уплате выхода с Московского княжества за два года правления Тохтамыша после гибели Мамая. Выплата же задолженности по выходу с великого княжества Владимирского была поставлена в зависимость от ханского решения о его судьбе: в случае оставления великого княжения за Дмитрием Ивановичем он гарантировал погашение долга, а если бы Тохтамыш отдал Владимир Михаилу Тверскому, Москва считала себя свободной от этих обязательств — выполнять их должен был бы новый великий князь владимирский. Тохтамыш предпочел не продолжать конфронтацию с сильнейшим из русских князей: передача ярлыка Михаилу привела бы к продолжению конфликта и сделала бы весьма сомнительными шансы хана получить когда-либо сумму долга. Настаивать на уплате выхода за период правления в Орде Мамая (выплаты были прекращены, напомним, в 1374 г.) Тохтамыш не стал. Следовательно, был достигнут компромисс: Тохтамыш сохранил за собой позу победителя, но Дмитрий оказался в положении достойно проигравшего.

Таким образом, поход Тохтамыша, при всей тяжести понесенного Москвой удара, не был катастрофой. С политической точки зрения он не привел к капитуляции Москвы, а лишь несколько ослабил ее влияние в русских землях. Что касается сферы общественного сознания, то неподчинение великого князя Дмитрия узурпатору Мамаю еще не привело к сознательному отрицанию верховенства ордынского царя. С приходом к власти в Орде законного правителя, правда, была предпринята осторожная попытка построить с ним отношения, не прибегая к уплате дани (формальное признание верховенства, но без фактического подчинения). Война 1382 г. привела к срыву этой попытки, но данный факт не оставил непоправимо тяжелого следа в мировосприятии: фактически было восстановлено «нормальное» положение — законному царю подчиняться и платить дань не зазорно. Соглашение, заключенное московским посольством в Орде в 1383 г., сохраняло главенствующую роль Дмитрия Донского на Руси. Более того, последующие события показывают, что оно не ограничивалось передачей ему великого княжения, а содержало еще один пункт, имевший весьма важные и долгосрочные последствия.

В завещании Дмитрия Донского, написанном незадолго до смерти (наступившей 19 мая 1389 г.), великий князь передает своему старшему сыну Василию власть, в отличие от своих отца и деда, не только над Московским княжеством, но и над великим княжеством Владимирским: «А се благословляю сына своего, князя Василья, своею отчиною, великимъ княженьем». [934] Этот пункт не мог быть внесен без санкции Орды. [935] Между 1382 и 1389 гг. имели место только одни переговоры такого уровня, на которых мог обсуждаться подобный вопрос, — переговоры 1383 г. Следовательно, будущая передача великого княжения Дмитрием по наследству была оговорена именно тогда.

Это несомненное достижение сопровождалось, впрочем, и потерями, которые не ограничивались выходом из зависимости Твери и лишением прав на Кашинское княжество. К 1382 г. Дмитрию удалось расширить подвластную ему территорию на западном и южном направлениях. По соглашению с литовским князем Кейстутом, боровшимся за власть с Ягайло, он около 1381 г. получил обратно Ржеву. [936] Московско-рязанский договор лета 1381 г., в котором Олег Иванович Рязанский называет себя «молодшим братом» Дмитрия (т. е. признает его верховенство), фиксирует принадлежность Москве Мещеры, [937] названной «куплей» Дмитрия, Тулы, ранее бывшей ордынским владением, [938] а также неких «мест татарских», отнятых Дмитрием «от татар». [939] По-видимому, эти территории были захвачены Москвой во время противостояния с Мамаем. Но в последующем договоре с Рязанью (1402 г.) Тула признается рязанским владением, а о «местах татарских» сказано, что они будут вновь московскими, если «переменит Богъ татаръ». [940] Очевидно, потери этих территорий стали следствием поражения от Тохтамыша. [941]

Дмитрий Донской в течение всей своей деятельности преследовал цель превратить великое княжество Владимирское из предмета регулируемых Ордой притязаний правителей разных удельных княжеств Северо-Восточной Руси в свое наследственное владение, объединить его с Московским в единое государство. В 1372 г. ему удалось добиться признания этого Литвой, в 1375 г. — Тверью. В 1383 г. Дмитрий сумел получить санкцию на превращение великого княжения в «отчину» московской династии от сюзерена — хана Орды. Законный правитель Орды сделал то, что отказывались делать как прежние ханы, так и «нелегитимный» Мамай. Дмитрию Ивановичу удалось обернуть военное поражение крупнейшей политической победой, не уступающей по своему историческому значению Куликовской (и разумеется, во многом ею подготовленной): объединение Московского и Владимирского княжеств заложило основу государственной территории будущей России. [942]

К концу правления Дмитрия Донского наследственные владения московского княжеского дома охватывали всю Северо-Восточную Русь (бывшую «Суздальскую землю»), за исключением княжеств Тверского, Нижегородско-Суздальского, Ярославского, половины Ростовского, Стародубского и Моложского. На западе при Дмитрии была присоединена территория бывшего Ржевского княжества, на юго-западе — Калуга, на юго-востоке — Мещера. Рост Московского княжества в период правления Дмитрия Ивановича почти совпал по времени со значительным территориальным ростом за счет русских земель Великого княжества Литовского: в 60-х гг. под власть Ольгерда перешли Киев и большая часть Черниговской земли (кроме «верховских» — верхнеокских — княжеств), еще ранее, в 50-х гг., им была захвачена значительная часть смоленских владений. [943] К концу XIV столетия на бывших землях Киевской Руси складывается, таким образом, двухполюсная политическая система, окончательно определяется доминирующая роль двух государств — Великого княжества Литовского [944] и Великого княжества Московского. Остальные политические образования либо зависели от них (как Новгородская земля и окончательно выделившаяся из нее Псковская земля, признававшие своим верховным правителем великого князя московского), либо, будучи формально самостоятельными (или почти самостоятельными), фактически были несравнимо слабее (как Тверское, Нижегородско-Суздальское, Ярославское и Рязанское княжества).

С исчезновением старой политической структуры уходила в прошлое и единая этническая общность под названием русь (т. н. «древнерусская народность»). На территории Северо-Восточной и Северо-Западной Руси начинается складывание русской (великорусской) народности, на землях же, вошедших в состав Литвы (и Польши — Галичина), — украинской и белорусской народностей. При этом этноним и политоним Русь продолжал применяться на всей восточнославянской территории. Если в домонгольский период он обозначал либо совокупность русских земель в целом, либо «Русскую землю» в Среднем Поднепровье (Киевское княжество с Переяславским и частью Черниговского), то во второй половине XIII–XIV в. в разных частях Руси обозначилась тенденция прилагать это название к своей земле. Так, в XIV столетии в Северо-Восточной Руси стали называть «Русской землей» территории, на которые распространялась власть великого князя владимирского, т. е. Владимиро-Суздальскую землю вкупе с Новгородской. [945]