— Ты коп?

— Верно.

— А пошел ты к… Мне больно.

— Я принес тебе волшебное лекарство. Твоя поездка не удалась, парень.

— Мне нужен врач…

— Я доктор Уэст, мистер Блэкпул. Вы…

— Уберите этого ублюдка с моих глаз.

— Пришло время очистить совесть. — Майкл склонился к Блэкпулу.

— У меня ее нет. — Он попробовал засмеяться, но только закашлялся.

— В таком случае тебе захочется потянуть за собой еще кого-нибудь. Нам известно, что ты провалил похищение мальчика.

— Она вспомнила. — Не получив ответа, Блэкпул закрыл глаза. Даже сквозь боль он чувствовал ненависть и бешенство. — Значит, эта сучка вспомнила меня, а не его. Он сказал, все пройдет гладко, возьмем ребенка, получим выкуп. Ему деньги были не нужны, и, когда все полетело к чертям, он просто ушел. Велел мне убрать за собой. Например, того парня, который заказывал пиццу. Я должен был просто накачать его и получил бы все, чего хотел.

— Кто? Кто был с тобой?

— Все-таки он дал мне десять тысяч. Конечно, не миллион, который мы собирались запросить за мальчика, но тоже приятная круглая сумма. Чтобы я не возникал. Малыш умер, девчонка ничего не помнила. Психически травмирована, сказал он. Крошка Эмма психически травмирована и ничего не помнит. Никто никогда ни о чем не узнает, а он позаботится о моей карьере. Держась за фалды Макавоя. — Блэкпул снова попытался засмеяться.

— Вам пора уходить, детектив. Майкл стряхнул с себя руку врача.

— Имя, черт побери! — рявкнул он. — Назови имя. Кто все устроил?

Блэкпул открыл глаза: красные, водянистые и злобные.

— Убирайся к дьяволу.

— Значит, ты умрешь, один за все ответишь, — процедил сквозь зубы Майкл. — Умрешь здесь, в кровати, или вдохнув ядовитый газ, аккуратно и по закону. Но ты умрешь. Можешь отправиться на тот свет один, а можешь прихватить его с собой.

— Ты займешься им?

— Лично.

Улыбнувшись, Блэкпул закрыл глаза:

— Это был Пейдж. Пит Пейдж. Скажи ему, что мы с ним встретимся в аду.

Эмма смотрела, как за сценой поднимаются и опускаются скользящие двери. Через несколько часов она выйдет через правую и подойдет к микрофону.

— Я волнуюсь, — сказала она Бев. — Глупо. Мне нужно только стоять там, читать по подсказке и вручать награды.

— К счастью, отцу и Джонно. Пойдем в гримерную. Все слишком заняты, чтобы пользоваться ею.

— А ты не хочешь пройти в зал? — Эмма взглянула начасы. — Через десять минут начало.

— Пока нет. Ой, Аннабель, извини.

Эмма выругала себя за то, что не захватила камеру, поскольку картина того стоила: леди Аннабель, затянутая в розовый шелк с блестками, меняла пеленки.

— Не беспокойтесь. Он ведет себя пристойно. — Аннабель придала к груди юного Самюэля Фергюсона. — Мы просто заскочили сюда поесть и переодеться. Я не могла оставить его с няней. Мне показалось нечестным, что малыш пропустит такое событие в жизни отца.

Эмма посмотрела в заспанные глаза младенца:

— Не думаю, что у него получится.

— Просто ему нужно чуточку поспать. — Аннабель потерлась о щечку малыша носом и уложила его в коляску. — Вы не приглядите за ним? Мне нужно найти Пи Эм. Я отлучусь минут на десять. — Аннабель задержалась в дверях. — Если он проснется…

— Мы займем его. — Бев уселась на подлокотник дивана, глядя на спящего младенца. — Я хотела поговорить с тобой наедине.

Эмма непроизвольно коснулась синяка на виске:

— Беспокоиться не о чем.

— Об этом мы тоже поговорим, но есть кое-что еще. Не знаю, как ты к этому отнесешься… — Бев набрала побольше воздуха. — У нас с Брайаном будет ребенок.

— Ребенок? — Эмма открыла от изумления рот.

— Мы сами удивились, хотя прилагали некоторые старания. После стольких лет… безумие! Мне почти сорок два.

— Ребенок, — повторила Эмма.

— Не замена Даррену, — торопливо сказала Бев. — Никто не сможет его заменить. И тебя мы любим так сильно, как только можно любить дочь, но…

— Ребенок. — Эмма стиснула ее в объятиях. — Ой, я просто счастлива! За вас. За себя. За всех нас. Когда?

— К концу лета. — Бев взглянула в ее сияющее лицо и прослезилась. — Мы боялись, ты расстроишься.

— Расстроюсь? Почему?

— Из-за воспоминаний. Нам с Брайаном пришлось это преодолевать. Я не думала, что захочу еще одного ребенка, но теперь хочу ужасно. Для себя, для Брая, только… я знаю, как ты любила Даррена.

— Мы все любили его. — Эмма положила руку на живот Бев. — Я уже люблю этого ребенка. Он вырастет красивым, сильным, и ему ничто не будет угрожать.