Шрифт:
Войдя вслед за Пибоди, Зак окинул взглядом комнату. Просевшая софа, заваленный бумагами стол, яркие постеры на стенах. Жалюзи, видимо, не работали, а у Пибоди, конечно же, не было ни времени, ни сноровки, чтобы наладить их. Вид из окна был не очень-то живописным, но Пибоди все равно хватало его, чтобы наблюдать сверху повседневную людскую суету и слышать городской шум. Когда уличные огни врывались в квартиру, становилось виднее, что она находилась в таком же беспорядке, как и улица.
Пибоди с досадой заметила, что диск с записью информации о серийном убийце оставлен в гнезде компьютера. А уж его-то следовало спрятать куда-то подальше…
– Если б я знала, что ты приедешь, то хоть немного прибрала бы в квартире.
– Зачем? Ты же и раньше, еще у родителей, никогда не приводила в порядок свою комнату, – напомнил Зак и прошел в узенькую кухню, чтобы поставить пакет с едой.
Он с облегчением увидел, что здесь жилище Пибоди все-таки хоть как-то отражает ее натуру – в кухне все выглядело более обжитым. Заметив, что из крана медленно капает вода, а на стенке над ним вздулся водяной пузырь, Зак подумал, что это он мог бы починить.
Перехватив его взгляд, Пибоди сказала:
– Не обращай внимания, я все исправлю. Иди, располагайся в спальне. Пока ты живешь у меня, я буду спать на тахте.
– Нет, не согласен. Это я буду спать на тахте. – Зак рассовывал покупки по полкам холодильника. Если его и шокировали какие-то неожиданные находки, он ничего не сказал об этом вслух.
– Она раздвижная и очень просторная, но вся в буграх, – сказала Пибоди.
– Я могу спать где угодно.
– Знаю. Я прекрасно помню наши поездки с остановками в кемпингах. Дайте Заку одеяло и камень под голову – и он заснет в считанные секунды. – Пибоди вновь стиснула брата в объятиях. – Господи, как же я соскучилась по тебе!
– Мы все надеялись, что ты выберешься на Рождество.
– Не смогла. Возникли сложности. – Пибоди решила, что не стоит рассказывать брату обо всем, что с ней произошло и что довелось пережить. – Но я выкрою время, обещаю.
– Ты изменилась, Ди. Стала такой… Ну, официальной, что ли, устроенной, довольной.
– Да, я довольна. Как ни странно, мне нравится моя работа. Не знаю, как объяснить, чтобы ты действительно правильно понял.
– Не нужно, до меня и так все доходит. Мне неловко, что я утащил тебя сегодня с работы.
– Не бери в голову. У меня не было свободного времени в течение уже… Даже не помню. Даллас не смогла бы отпустить меня, если бы у нас с ней сегодня была запарка.
– Она мне понравилась. Сильная, сдержанная – но не каменная.
– Ты прав. А теперь признайся, что мама поручила тебе незаметно выяснить что-нибудь о моих увлечениях?
Зак покраснел и попытался отделаться улыбкой:
– Мама переживает за тебя. Да я и сам, признаться, хотел бы знать, кто имеет виды на мою старшую сестру.
– Твоя старшая сестра вполне справляется со своими проблемами самостоятельно. Почему ты не распаковываешь веши?
– На это понадобится всего пара минут.
– В два раза больше, чем потребуется на экскурсию.
Пибоди повела брата по квартире. Спальня показалась ему совсем маленькой. Постель аккуратно была заправлена – привычка и следствие многолетней тренировки. На тумбочке возле кровати лежала книга – Пибоди не понимала, как можно свернуться в постели с пультом телевизора или плеером. Но она зажмурилась, когда Зак начал листать страшный детективный триллер, который она читала.
– «Испорченный отпуск»? – Зак усмехнулся. – Тебе всегда нравилась подобная чепуха. Наверняка речь идет об извечной борьбе между добром и злом – и в конце концов добро побеждает.
– Ну, и что здесь плохого?
– Ничего. Ну, а как вопрос о том, что является первоисточником зла?
Пибоди могла бы, конечно, удариться в воспоминания и поделиться с Заком собственными наблюдениями, но решила воздержаться.
– Никто не сможет тебе сразу ответить на такой вопрос. Сначала ты сталкиваешься с тем, что зло совершено, а уж потом разбираешься с ним. Этим я и занимаюсь.
Зак кивнул, изучая ее лицо. Он уже понял, что нынешняя жизнь Пибоди отличается от той, которую она вела в первые месяцы после того, как перебралась в Нью-Йорк и впервые надела полицейскую форму.
Тогда она разбиралась с последствиями аварий, разнимала уличных драчунов, вела бумажную работу. Теперь Пибоди была переведена в отдел по расследованию убийств и каждый день имела дело со смертью, постоянно сталкиваясь с теми, кто совершал зло. И на лице ее это отразилось. Пибоди выглядела иной. Если раньше все эмоции его сестры выплескивались наружу, то сейчас ее переживания скрывались где-то глубоко внутри темных серьезных глаз.