Шрифт:
– Мне некогда читать, расскажи основное.
Рорк принес Еве свежий кофе и продолжал:
– Он ушел в подполье, переезжал с места на место, менял имя, а если надо было, то и внешность. И все это время он умудрялся делать записи своих обращений и запускать их в эфир. Он отрывался от гончих в течение нескольких месяцев, но всего лишь на шаг или два.
– И таскал за собой двоих детей? – удивилась Ева.
– Согласно этим файлам, он постоянно держал их поблизости. Потом агенты ФБР вконец загнали его, окружили его дом, ворвались внутрь – и сделали дело. Они хотели убрать его, чтобы сломать хребет организации, и они своего добились.
«Но почему же дети были не с матерью?» – было первой непроизвольной мыслью Евы. А впрочем, что она вообще знала о матерях? Собственная мать бросила ее, оставив с человеком, который ее избивал и насиловал в течение всего детства. Была ли у женщины, которая дала жизнь Еве, такая же горечь в глазах, как у той женщины, снимок которой смотрел с экрана? Был ли у нее, матери Евы, столь же настороженный и хмурый взгляд?..
Ева отогнала от себя эти мысли и отпила кофе, но на сей раз он оставил во рту горьковатый привкус.
– Возмездие… – сказала она. – Если Наладчик был прав, и это является одним из мотивов «Кассандры»… «Мы – хранители верности». Эта фраза содержалась в каждом из их посланий. Верность Роувану? Его памяти?
– Логично.
– Хенсон. Фини рассказывал, что человек по имени Уильям Хенсон был одним из приближенных Роувана. Здесь есть список погибших, так или иначе связанных с «Аполлоном»?
Рорк вывел на экран перечень и тихо ахнул:
– О боже, да здесь их сотни!
– Насколько мне известно, сотрудники ФБР охотились на них несколько лет. – Ева быстро просматривала пробегавший на экране список. – И были не очень-то разборчивы. Похоже, Хенсона здесь нет.
– Подожди. Я поищу его для тебя.
– Спасибо. Перебрось вот тот кусок на мой компьютер и продолжай копать.
– Хорошо, дорогая. – Он провел рукой по ее волосам. – Только сначала тебе нужно успокоиться. Почему ты так нервничаешь?
– Не могу понять, зачем ему понадобилось держать при себе детей… Уж я-то отлично знаю, как это бывает, когда твоя жизнь находится во власти человека, глядящего на тебя как на вещь, которую можно использовать или выбросить – в зависимости от настроения.
– Но кто-то кого-то любит, Ева. И любит неистово. – Он прижал губы к ее лбу. – А кто-то – нет.
– М-да, конечно. Вот давай и посмотрим, что Роуван и его группа любили, к тому же неистово, – сказала Ева и пошла к компьютеру: ей казалось, что ответ можно было найти в заявлениях «Аполлона».
«Мы – боги войны…»
Каждое заявление начиналось с этой отдельной строки. Что за этим стояло? Высокомерие? Приверженность насилию? Стремление к власти?
«Мы пришли к окончательному выводу о том, что правительство страны коррумпировано, является орудием для эксплуатации масс, для подавления мысли и для увековечивания своего бессмысленного существования. Система насквозь изъедена пороками и должна быть уничтожена. На ее дымящемся прахе возникнет новый режим. Вставайте на нашу сторону, те, кто верит в справедливость! Мы, „Аполлон“, используем против угнетателей собственное оружие. И наше дело восторжествует. Граждане мира! Порвите цепи, которыми опутала вас господствующая верхушка! Мы обещаем вам свободу».
Ева пыталась найти подтекст. Нападки на систему? Попытки взывать к обычным людям или к интеллектуалам? Оправдание массового убийства невинных ради торжества новой жизни?
Следующее заявление было еще более решительным:
«Мы – боги войны.
Сегодня в полдень наш гнев обрушился на главное военное учреждение, известное под названием Пентагон, этот символ прогнившей системы. Внутри взорванного здания все были преступниками, и все они теперь мертвы.
Мы вновь требуем безоговорочной капитуляции власти и отказа так называемого Главнокомандующего от всех его полномочий. Мы требуем, чтобы все военнослужащие, все силы полиции сложили оружие.
Мы, «Аполлон», обещаем проявить милосердие ко всем, кто выполнит наши условия в течение трех суток. И беспощадность к тем, кто будет продолжать противостояние!»
Это обращение было передано в эфир менее чем за полгода до того, как был взорван дом Роувана со всеми его обитателями. Что было нужно этому самозваному богу? Очевидно, то же, чего хотели все боги, – низкопоклонство, страх, подчинение, восхваление.
– Ты хотел бы править миром – или хотя бы страной? – спросила она у Рорка.
– Упаси господь! Слишком много работы за слишком малое вознаграждение. И никакого времени на то, чтобы наслаждаться своим царством. Я предпочитаю владеть как можно большей частью мира, – разумеется, в пределах человеческих возможностей. Но править им? Нет, спасибо.
Ева рассмеялась и кивнула на экран:
– А он хотел. Если снять словесную шелуху, получается, что он очень хотел стать президентом, королем или деспотом – неважно, как это называлось бы. Но я не могу найти ни одного требования денег – ни в виде выкупа, ни в форме процентов. Просто: сдавайтесь, вонючие фашистские копы, или трепещите и уходите в отставку, жирные политиканы.