Шрифт:
Почему она не звонила?
Когда Зак поймал себя на том, что уставился на телефон, он пошел на кухню и сосредоточился на утилизаторе. Он разобрал машинку, почистил ее и собрал, пытаясь представить, как все будет происходить, когда он приедет с Клариссой домой.
Не было сомнений в том, что его семья примет ее. В догматы квакеров не входило давать убежище любому нуждающемуся без расспросов или условий, но Зак хорошо знал тех, кто его вырастил. Они были открытыми и щедрыми людьми.
Единственное, что беспокоило его, это острый глаз матери. Она видела сына насквозь и распознала бы его чувства, как бы он ни пытался их скрыть. Зак знал, что она не одобрит его романтическую связь с Клариссой. Ему даже казалось, что он слышит мамин голос, словно она находилась в одной комнате с ним:
«Ей нужно исцеление, Зак. Ей требуется время и незанятое пространство вокруг, чтобы разобраться с тем, что происходит внутри ее. Отойди в сторону и будь ей другом. Ты не имеешь права на большее. И она тоже».
Зак понимал, что его мать была бы права, если бы сказала так. Но он понимал так же хорошо, что слишком глубоко любит Клариссу, чтобы отказаться от нее. Единственное, что Зак твердо мог себе обещать, это то, что он будет относиться к Клариссе бережно и мягко – так, как к ней следовало относиться. Он уговорит ее пройти лечение, которое поможет ей вновь обрести чувство собственного достоинства. Он представит ее своей семье, чтобы Кларисса увидела, что означает семья.
Он будет терпелив.
А когда она вновь обретет покой, он займется с ней любовью – настолько осторожно и нежно, что она поймет прелесть отношений между мужчиной и женщиной, забудет боль и страх.
Зак знал, что страх наполняет ее. Следы ударов на теле заживут, но душевные раны могут долго саднить. Ему хотелось, чтобы уже только за это поплатился Брэнсон. Зак стыдился того, что жаждет возмездия, – эта жажда противоречила всему, к чему он пришел в своей вере. Но хотя он старался думать только о Клариссе, о том, как она расцветет вдали от этого города, словно цветок в пустыне, все же его кровь взывала к правосудию.
Ему хотелось видеть Брэнсона за решеткой – одинокого, испуганного, молящего о пощаде, как молила Кларисса.
Зак говорил себе, что желать этого бессмысленно: ведь дальнейшая жизнь Брэнсона ничего не будет значить для счастья и восстановления Клариссы, если она будет вдали от него. Но его квакерская убежденность в том, что нельзя вмешиваться в решение чужой судьбы, в то, как другой человек шел к своему предопределению, подвергалась суровому испытанию. Как ни убеждал себя Зак, что упорство человека в осуждении и наказании себе подобных лишь препятствует их переходу на более высокий уровень сознания, он знал, что уже осудил Б. Дональда Брэнсона и хотел его наказания. Зак пытался запрятать, убить, стереть в себе эту часть сознания, но всякий раз при взгляде на телефон в ожидании звонка Клариссы он непроизвольно сжимал пальцы в кулаки.
Когда все-таки раздался звонок, Зак вздрогнул от неожиданности и какое-то мгновение изумленно смотрел на аппарат, прежде чем подскочил к нему.
– Да, алло!
– Зак? – послышался срывающийся голос Клариссы.
– Да, да, это я!
– Зак, пожалуйста, приезжай.
У него сердце подпрыгнуло так, что перехватило дыхание.
– Иду!
Пибоди не могла дождаться, когда же закончится последнее на этот день совещание. Макнаб сидел за столом как раз напротив нее, время от времени подмигивая и толкая под столом ее ногу. Видимо, хотел напомнить ей о том, что должно произойти, когда они наконец свалят из Центрального.
Будто она могла забыть!
У нее была пара скверных моментов, когда она подумала, что сошла с ума и что нужно все отменить. А уж сосредоточиться на работе было и вовсе выше ее сил.
Ева мерила шагами зал совещаний и высказывала свои заключения по итогам дня:
– Если нам повезет, Ламон сегодня зашевелится – попытается с кем-то связаться. К нему приставлены два «хвоста». Теперь относительно Моники Роуван. У меня сложилось впечатление, что в игре на отвлекающих ударах ей уготовили одну из основных ролей. Я приказала Пибоди запросить разрешение на прослушивание телефона Роуван. Судя по серьезности ситуации, скорее всего, мы его получим.
Ева немного помолчала. Ей предстояло упомянуть Рорка, а ее всегда нервировало, когда приходилось указывать его официально в своих отчетах или документации.
– Кроме того, я надеюсь, что Рорку удастся собрать какие-то данные внутри «Автотрона», не спугнув Ламона.
– Если есть таковые, он соберет их, – кивнул Фини.
– Я вскоре свяжусь с ним по этому вопросу. Так, теперь Макнаб.
– Что? – поперхнулся Макнаб, застигнутый в момент, когда он в очередной раз подмигивал Пибоди. – Извините. Да, сэр?