— Что ж ты, девочка, ножками бегаешь, а? — ласково спросил тот, который рядом с водителем, и обернулся к ней. Ну и рожа… Ходячее доказательство теории Ломброзо. — Такие ножки, девочка, беречь надо! Не надо бегать, надо на машине ехать! Вот сейчас мы тебя до самого места довезем… Ты куда хотела? Ты в гости хотела? Поехали к нам в гости, девочка, мы хорошие! Пацаны, мы хорошие, да?

— Гы, — сказали туловища с двух сторон.

— На дачу, что ли? — равнодушно спросил водитель, поглядывая на Веру в зеркало холодно и оценивающе.

— Спасибо, ребята, — с горячей благодарностью сказала Вера, преданно глядя на доказательство теории Ломброзо. — Спасибо, братики мои родные, век вас не забуду, бога за вас буду молить…

Она закатила глаза, схватила за руки тех, которые с двух сторон, выгнулась, выпячивая гигантский мяч «дутой» куртки, и протяжно застонала сквозь зубы. Доказательство теории Ломброзо отвесило нижнюю губу и дернуло веком.

— Чего это она? — недовольно буркнул водитель и стал притормаживать. — Больная, что ли? Карась, выкинь ее…

— Нет-нет-нет-нет! — заполошно заверещала Вера и еще сильнее вцепилась в руки соседей. Соседи стали отодвигаться и вырывать свои свиные окорока из ее пальцев. — Нет, пожалуйста, скорее, тут недалеко, прямо за перекрестком, направо, второй дом, въезд со двора… Ой, скорее, а то не успею-у-у…

Машина остановилась, водитель стал медленно поворачиваться, одновременно занося руку — то ли ударить ее собирался, то ли в волосы вцепиться.

— Рожаю, — жалобно объяснила Вера, доверчиво глядя в его стеклянные глаза. — Схватки начались. Бо-о-ольно очень…

Водитель руку убрал, отвернулся и зло сказал:

— Карась, выкинь ее в кусты. Поймали курочку, уроды… Тачка с нуля, чтоб еще рожали тут… Карась! Оглох?!

Доказательство теории Ломброзо опять дернуло веком, пошлепало губами, сухо сглотнуло, отвернулось от Веры и неожиданно сказало:

— Не борзей, Дизель. Тебя мама под кустом родила? Гони давай, направо, второй дом, со двора… Правильно, сестренка?

Вера благодарно заскулила. Карась свободной рукой неловко и даже как-то опасливо погладил ее по плечу. Машина сорвалась с места и помчалась к роддому, который располагался как раз напротив ее дома, на другой стороне улицы.

Наверное, тот, который сидел рядом с водителем, был тут главный. Это он приказал подъехать поближе, почти к самому крыльцу, хотя водитель и говорил тихим злым голосом что-то в том смысле, что нельзя светиться, эта сучка стукнет, оклемается — и обязательно стукнет, вспомнит, как с земли дернули — и поймет… Вера делала вид, что ничего не слышит, охала, стонала и благодарно бормотала: «Спасибо, братики, молиться за вас буду, свечку поставлю», туловище слева сопело и цыкало зубом. Карась справа опасливо гладил ее по плечу и растерянно приговаривал: «Да ладно, чего там…», тот, который был тут главным, нервно командовал: «Ближе давай, ближе… Чё она поймет? Лохушка блажная… Молиться за нас будет, слышь? Ближе давай, лёду намерзло, больница, блин… Еще ахнется тут — вот тогда не отмажешься»… Машина наконец остановилась, Карась торопливо выскочил, Вера полезла следом, а он вдруг подхватил ее на руки и затопал по ступенькам крыльца. Вера от неожиданности дернулась, забыла стонать и совершенно некстати ляпнула вполне человеческим голосом:

— Ты чего? Я и сама могу, меня пока не парализовало.

— Да ладно, чего там, — по привычке ответил Карась и неожиданно заинтересовался: — А что, может и это… ну, паралич?

— Сплошь и рядом, — спохватившись, обреченно прошептала она и застонала особо выразительно. — Такая наша тяжелая женская доля…

— Щас, не боись, — совершенно паническим голосом сказал Карась, и вдруг закричал, уже не сдерживаясь: — Гиря, блин, где ты там?! Дверь подержи!

Второе туловище по имени Гиря придержало дверь приемного покоя, и они ввалились в небольшой, не слишком чистый и совершенно пустой холл с несколькими застекленными дверями с трех сторон. Стекла в дверях были замазаны белилами, а табличек никаких не было.

— А теперь куда? — растерянно спросил. Карась. — Гиря, иди, позови кого-нибудь!

— Просто оставьте меня тут, — жалобно попросила Вера. — Вон стульчик стоит… Я посижу, пока кто-нибудь не выйдет… Молиться за вас буду… О-о-ой!..

Гиря матюгнулся и наобум сунулся в одну из дверей. Карась скрипнул зубами и с отчаяньем пробормотал: «Да ладно, чего там…» Вера обняла его за шею и пообещала:

— Сына твоим именем назову. Тебя как зовут-то?

— Карась, — с трудом сказал Карась и задышал жабрами. — То есть это, как его… Валера я.

— Ой, как хорошо! — обрадовалась Вера. — Сына назову Валерием, а дочку — Валерией.

— Спасибо… — Карась, похоже, готов был заплакать. — Сестренка, ты это… ты не боись… Все будет пучком…

Застекленная дверь распахнулась, и в нее с трудом стала протискиваться каталка на гремучих металлических колесиках. Каталку толкал Гиря с багровым лицом и ошалелыми глазами. Гирю погоняла сердитая девушка в белом халате, но почему-то в замшевых сапогах и в норковой шапочке. Девушка говорила Гире грубые слова: куда прешься, ишак септический, а вот тебя сейчас в санобработку, бациллоноситель, покажи анализы, палочка Коха, холерный вибрион, стафилококк, серая спирохета и так далее. Гиря вжимал голову в плечи и полуобморочно закатывал глаза.