Джанни Родари
Пигалица
Жила-была в городе Гаверате одна женщина, такая маленькая, такая щупленькая, что никто не звал ее иначе, как Пигалица. Целыми днями она только и делала, что считала, кто сколько раз чихнул. Считала, а потом рассказывала о своих подсчетах подружкам, и они все вместе принимались судачить об этом до тех пор, пока у них не темнело в глазах.
– А вот аптекарь, - рассказывала Пигалица, - семь раз подряд чихнул.
– Не может быть!
– Да господи! Да пусть у меня, нос отвалится, если это не истинная правда! В седьмой раз он чихнул аккурат за пять минут до полудня.
Судачили, судачили и под конец решили, что аптекарь разбавляет касторку сырой водой.
– А священник-то наш четырнадцать раз чихнул!
– сообщала красная от волнения Пигалица.
– А ты не того, не ошиблась?
– Да господи! Да пусть у меня нос отвалится, если хоть на один раз меньше!
– До чего же мы так докатимся!
Судачили, судачили и под конец решили, что священник наливает в салат слишком много масла.
Однажды Пигалица со своими подружками - а собралось их если не дюжина и не полдюжины, так уж, во всяком случае, больше, чем дней в неделе, - притаились под окном у синьора Делио. Притаились они и слушают. А синьору Делио совсем не хотелось чихать, потому что он никогда не нюхал табаку и еще не успел простудиться.
– Поди ж ты! Не чихает!
– не выдержала Пигалица.
– Нет, как хотите, а здесь что-то не чисто.
– Ясное дело, - подхватили подружки.
Услышал этот разговор синьор Делио, набрал в спринцовку целую пригоршню молотого перца и незаметно выпустил его на голо сплетницам, которые притаились у него под окном. Первой чихнула Пигалица:
– Апчхи!
А за ней и все остальные:
– Апчхи! Апчхи! Апчхи!
Чихали, чихали, чихали, чихали, еле остановились.
– Я больше вас чихнула, - сказала Пигалица.
– Нет, мы больше!
– возразили ее подружки.
Спорили, спорили, а под конец бросились друг на друга, вцепились в волосы и ну тузить одна другую по чем попало. И так-то они слав но друг друга отделали - любо-дорого посмотреть: платья - в клочья и у каждой стало на один зуб меньше.
С той поры Пигалица перестала разговаривать со своими подружками. Она купила себе записную книжку, карандаш и стала бродить по городу одна-одинешенька. Как услышит, кто чихнул, сразу - в книжку крестик. Чихнет еще кто-нибудь - еще крестик.
Когда она умерла, люди нашли ее записную книжку. Открыли эту книжку, а в ней видимо-невидимо крестиков.
– Смотрите-ка, - сказали люди, - это она, должно быть, свои добрые дела отмечала. Сколько же их у нее, батюшки! Ну, уж если ее в рай не возьмут значит, никому туда не попасть.