Он не в первый раз приносил свое тело в жертву королеве и стране, но никогда раньше не испытывал подобного упадка душевных сил, как сейчас. Первое время его возбуждали интрига и новизна ощущений, Но затем эта сторона его миссии стала все больше угнетать его. Заниматься любовью, не питая при этом никаких чувств, — тяжелое испытание. Все больше И больше он ощущал, что его тело отделяется от него, становится просто инструментом.

Его жаждали многие дамы, приближенные ко двору французского короля, впрочем, как и некоторые мужчины. Каждая женщина, которая ему отдавалась, в его сознании также превращалась в некое подобие инструмента, даже в большей степени, чем он сам, хотя, безусловно, никто не догадывался о его сокровенных мыслях. Так или иначе, с наступлением Нового года он остро почувствовал потребность в чем-то большем. Он не мог бы сказать конкретно, чего он желал, но чувство неудовлетворенности, недовольства собой постоянно мучило и терзало его

Блэйд взглянул на кровать; Клод по-прежнему спала. Через несколько дней он попытается разговорить ее-это будет выглядеть обычной светской болтовней, — чтобы выяснить кое-что относительно Шарля де Гиза-кардинала Лотарингии, приходившегося дядей Марии Стюарт — нынешней королеве Шотландии. Его друг — Кристиан де Риверс — и Сесил, государственный секретарь королевы Елизаветы, недооценивали возможности кардинала вмешиваться во внутренние дела Англии. Блэйд знал больше них. Шпионы кардинала заполонили дворы всех европейских монархов. Даже будучи занятым преследованием французских протестантов и попытками установить контроль над малолетним королем Франции, кардинал не оставлял мысли усадить на английский трон свою племянницу.

Ни Кристиан, ни Сесил не знали в полной мере Шарля де Гиза. Блэйд сразу понял, что это за человек, когда увидел его смеющимся на публичной казни сжигаемого заживо протестанта-еретика. Кардинал сочетал в себе фанатическую приверженность католицизму и неистребимую жажду власти. Елизавета считала, что стремление кардинала лишить власти Екатерину Медичи, мать французской королевы, а также религиозные распри во Франции надолго отвлекут де Гизов от вмешательства в английские дела.

Но Блэйд знал, что одним из искушений, которое кардинал не мог преодолеть, было желание видеть свою родственницу властительницей Шотландии и Англии одновременно: он постоянно внушал племяннице, что корона Англии по праву принадлежит ей как племяннице Генриха VIII. На банкете в честь посла английской королевы кардинал беседовал со многими гостями из Англии, после чего Блэйд стал проявлять особую осторожность.

Одеяло зашевелилось, и над ним показалась светловолосая головка.

— Николас?

— Иду.

Он проскользнул под одеяло. Клод начала гладить его грудь, плечи и все тело, особенно задержавшись на упругих ягодицах. Он с трудом сдерживался, чтобы не оттолкнуть ее. Наконец она, покончив с ласками, уселась на него верхом и, скрестив руки на груди, расплылась в улыбке.

— Мне очень хорошо с тобой. Я отбила тебя у Луизы Сен-Мишелъ и получила такое удовольствие, о каком и не мечтала. Виконт будет в бешенстве. — Клод рассмеялась.

Блэйд стряхнул ее с себя и попытался освободиться из опутавших его простыней. Протестующе взвизгнув, Клод вновь притянула его к себе.

— Тебе не нравится?

— Не люблю, когда со мной обращаются как с игрушкой, которой хвастаются перед друзьями.

— О бедный мальчик. Я уязвила твою гордость. Тебе разве не льстит, что многие добиваются твоего внимания? Виконт отдал бы часть своего состояния, чтобы оказаться на моем месте.

Блэйд пристально посмотрел на нее.

— Надеюсь, ты не пригласила его.

— Конечно, нет.

— И никого другого?

— Нет. Не хочу делить тебя с кем-либо еще. Но ты же знаешь двор. Даже кардинал насмехается над моей слабостью к тебе.

Блэйд постарался сохранить невозмутимость.

— А что ему известно? Мне не приходилось с ним встречаться.

— Две недели назад я с ним серьезно поругалась Он посмел оставить меня одну в постели лишь для того, чтобы усесться писать письма. — Клод шлепнула Блэйда по груди. — Писать письма! Я сказала, что он, видимо, недостаточно потрудился, если в силах взяться за перо. Он рассвирепел. Его лицо стало багровым, он шипел, как подгоревший пудинг.

— Я не верю тебе. Кардинал? Боже праведный, Клод, ты хочешь придать себе вес, причисляя к своим любовникам такого влиятельного человека, — Блэйд покосился на нее.

— Вовсе нет. Он на самом деле мой любовник.

— Святая дева Мария, этого не может быть!

Клод выпрямилась и немигающим взглядом уставилась на него.

— Это правда! Можешь спросить у виконта или у своей глупой Сен-Мишель.

— Это вряд ли возможно. Я же не могу спрашивать у людей, что они знают о любовницах кардинала.

— Хорошо. Тогда я докажу тебе это иначе, по-другому. Я видела письма, которые он писал.

Вытянув руки и позевывая, Блэйд покачал головой.

— Ты можешь сочинить любую небылицу и сказать, что прочла это в письме кардинала.

— А вот и нет. Письмо было очень странным. Его необычность станет моим доказательством, так как речь в нем идет о давнишних временах и о событиях, не имеющих отношения к Франции.

— Скажи-ка лучше, чтобы принесли поесть. — Блэйд приподнялся, чтобы соскочить с кровати.