Возможности, содержащиеся в том и другом типе кукольного театра, можно постичь лишь на практике. Тут ничего не скажешь. Максимум, что я могу посоветовать, - прочесть книжечку Мариано Дольчи. Меня больше занимает другой вопрос: какие истории можно придумывать для марионеток и кукол?

Народные сказки и их обработка, о чем мы говорили раньше, неисчерпаемый кладезь тем. Но почти обязательно надо вводить комический персонаж - это всегда очень продуктивно.

Две куклы, на которые пал выбор, будут представлять собой "фантастический бином"; того, кто нуждается в дополнительных пояснениях, мне остается адресовать к предыдущим главам.

Но есть другое соображение: ввиду возможности давать кукольному театру "негласное поручение" мне хотелось бы описать по крайней мере два упражнения на развитие фантазии. Первое заключается в использовании материала телевидения - это позволяет вырабатывать критический подход или хотя бы задатки его в противовес пассивному восприятию любой телепрограммы; второе состоит в том, чтобы заставить известный персонаж играть свою роль в несвойственном ему окружении. Сейчас объясню, что я имею в виду и в первом и во втором случае.

У нас в Италии практически нет такой телепередачи, которая не могла бы быть использована в качестве исходного материала для кукольного представления. Я вовсе не хочу этим сказать, что кукольное представление во что бы то ни стало должно вылиться в "контртелепередачу", хотя в конечном счете это неизбежно. Дай им только волю, и куклы позаботятся об этом сами с помощью жестов они способны окарикатурить, высмеять сверхсамоуверенного диктора, плохого певца, ретивого участника телевикторины, непогрешимого детектива, трафаретного злодея из телефильма. А можно просто объединить привычные персонажи телеэкрана с персонажем "из совсем другой оперы" скажем, изобразить в последних известиях Пиноккио, ведьму в казначействе, чёрта на фестивале песни в Сан-Ремо.

В одной начальной школе я видел конкурс "Рискуй всем", где в качестве основного претендента на приз выступал чёрт. Правда, незадолго до этого я сам рассказал историю о крокодиле, который явился в телецентр и проглотил диктора Майка Бонджорно. Крокодила среди кукол у ребят не нашлось, но нашелся чёрт. В "чертовском" ключе история прозвучала куда забавнее, чем моя.

Для разбора второго упражнения заглянем в семью, к самым маленьким. То, что школьники делали со своим учителем, обращаясь к нему через куклу-учителя, мы можем повторить на малышах, разговаривая с ними через марионеток. Следует учитывать, что марионетки поддаются до некоторой степени постоянному узнаванию. Король, что бы он ни делал, - это, как правило, отец, власть, сила, старший, в котором нуждаешься, но которого иной раз и побаиваешься: он подавляет, но и ограждает от всех опасностей. Королева - это мать. Принц - это он сам, мальчик (принцесса - девочка). Фея - это "нечто прекрасное", доброе волшебство, надежда, удовлетворение желаний, будущее. Чёрт - средоточие и олицетворение всех страхов, притаившихся чудовищ, всех и всяческих врагов. Памятуя об этих эквивалентах, можно поручить марионеткам, разыгрывающим свои приключения, воздействовать на ребенка успокаивающе. Общение с помощью символов имеет не меньшее значение, чем общение с помощью слов. Порой это единственный путь общения с ребенком.

Не знаю (не довелось проверить на опыте), придется ли ребенку по душе кукла, заведомо задуманная как его копия, действующая на сцене под его же именем. Возможно, ребенок и примет такую игру, ведь принимает же он сказки, в которых фигурирует в качестве главного действующего лица. А возможно, и не захочет, чтобы его выставляли на всеобщее обозрение, в форме реального предмета, который можно досконально рассмотреть и пощупать. "У детей тоже есть свои тайны" - именно таково название книжечки для детей, написанной Штемпелем и Рипкенсом (Auch Kinder haben Geheimnisse, Munchen, 1972).

33

РЕБЕНОК КАК ГЛАВНОЕ ДЕЙСТВУЮЩЕЕ ЛИЦО

– Жил-был когда-то мальчик, которого звали Карлетто.

– Как меня?

– Да, как тебя.

– Значит, это был я.

– Ну, конечно, ты.

– И что я делал?

– А вот сейчас расскажу.

В этом классическом диалоге между матерью и сыном дается первое объяснение той очаровательной глагольной формы несовершенного вида прошедшего времени, к которой ребята обычно прибегают, чтобы сговориться насчет предстоящей игры:

– Я был еще сыщиком, а ты удирал...

– А ты кричал...

Это - как занавес, раздвигающийся перед началом спектакля. По-моему, такая запевка берет свое начало прямехонько от традиционного несовершенного вида начала сказки: "Жил-был однажды..." Впрочем, за более детальными сведениями на этот счет я отсылаю читателя к специальному комментарию в конце книги. (См. главу "Глагол для игры".)

Все мамы имеют обыкновение рассказывать ребенку истории, в которых главное действующее лицо он сам. Это отвечает его эгоцентризму. Но мамы пользуются этим в назидательных целях:

– Карлетто опрокидывал солонку с солью. Не хотел пить

молоко... Отказывался ложиться спать...

А ведь жалко расходовать "несовершенную форму глагола" сказок и игр на нотации и угрозы. Это все равно, что взять золотые часы и начать выковыривать ими ямки в песке.

Или вот:

– Карлетто был великим путешественником, он ездил по всему

свету, смотрел на обезьян, львов...

– А слона он видел?

– И слона видел.

– А жирафа?

– И жирафа.