Шрифт:
И тогда он позвал тех двоих. Они в угрожающей позе встали рядом с ним.
А женщина вдруг сказала:
— Не надо здесь. В другом месте. Поехали, Прокофьев.
И тут он закричал:
— Не надо увозить меня! Были, были мы там, были!!! Только я не убивал, это, это…
— Кто? — процедила женщина.
— Я не знаю, кто именно…, — опустил глаза Женя. — Я был сильно пьян, я ничего не помню…
— Значит, возможно, и ты?
— Я не знаю!!! Говорю честно, не знаю!!!
Женщина и мужчина переглянулись.
— А я-то все же полагала, что это сделал Григорянц, — сказала она задумчиво. — А выходит, что это, возможно, и ты…
— Возможно, но я не помню!!! — буквально голосил Женя.
— Одевайся, — приказала женщина, и он стал одеваться. Покорно, словно зомбированный.
— Так-то вот, девушка красивая, — сказала мне женщина. — Такие вот дела порой происходят на этой грешной земле…
Я, насмерть перепуганная, ушла.
Перед тем, как уйти я ещё раз поглядела на Женю. Он отвернулся в сторону…
В самой двери меня остановил мужчина со шрамом и сказал:
— Не дай тебе Бог проболтаться про нас… Ему же хуже будет.
Я заплакала и убежала.
А потом… Значит… Выходит…, — лепетала она со слезами на глазах.
— Что потом было, я не знаю, — сказал Костя. — И никто об этом не знает…
— Так он в самом деле убийца? — с какой-то робкой надеждой в голосе спросила Надя.
— Хотел бы ответить вам отрицательно, Надюша, только не могу — правда мне дороже всего. В какой-то степени, непременно да. В этом я абсолютно уверен.
— А тогда… А тогда, — заплакала она. — И не занимайтесь его розысками…
— Найти его живого или мертвого — мой долг, — ответил Костя.
Уже в дверях она дотронулась до его плеча и прошептала:
— Найдите его, Константин Дмитриевич…
10.
— Знаешь что, Федор, — сказала Ирина Малиновская, пристально глядя на него. — Устала я ото всего этого. Я просто выдыхаюсь, и не чувствую больше ничего, кроме этой жуткой усталости — ни удовлетворения, ничего… Давай подводить эту историю к логическому концу…
— Скоро сказка сказывается, Ирка, — покачал головой Федор. — Дело делается не так быстро.
— Оно не просто делается долго, — возразила она. — Оно делается не так, как бы нам того хотелось. В наши планы постоянно вмешиваются то посторонние люди, а то и просто какие-то потусторонние силы…
— Какие там посторонние силы? — хмыкнул Федор. — Это яростного и неукротимого Борьку Чугаева ты называешь посторонней силой? Откуда мы могли предполагать, что он решит действовать одновременно с нами?
— Одновременно с нами, но своими методами, — добавила Ирина. — Разве бы нам пришло в голову совершать этот наезд на ни в чем не повинную женщину? А подумают, безусловно, на нас. Впрочем, и так думают…
— Пусть думают…
— Нет не пусть! — крикнула Ирина. — Ты прекрасно помнишь, чего мы хотели. Собрать их всех троих, запереть их в надежном месте, потом привезти туда же следователя Курбыко и адвоката Григорянца. И послушать, что они нам скажут в интимной, так сказать, обстановке. А что вышло? Хлипкий этот алкоголик Прокофьев, рассказав нам все в подробностях, отягощенный страшными воспоминаниями, не выдержал даже одной ночи взаперти и повесился, Чугаев организовал убийство жены Григорянца, к которому мы не имеем никакого отношения, сам Григорянц торопит события, мобилизуя всевозможные, самые разнообразные силы… Плохо все сделано, Федор, плохо, топорно, и все это начинает вызывать у меня чувство какой-то досады…
— Но зато какова мысль запереть Левушкина в одной комнате с трупом? — возразил ей Федор. — Это ли не святая месть? Когда я сегодня утром говорил с ним, то понял, что он полностью потерял лицо и совершенно упал духом. А вскоре мы с тобой поедем туда вместе и посмотрим, что он скажет, глядя тебе в лицо.
— То же, что и тебе. Скажет, что был пьян и ничего не помнит… Григорянца надо брать, и пусть они поглядят друг другу в глаза.
— Его взять не так-то просто без шума. Тут нужно выждать момент. Как ты это себе представляешь — он постоянно на людях, при двух телохранителях, он подстраховался частным детективом, по всем делам ведется следствие…
— Короче, мы находимся в заколдованном кругу. Ты это хочешь сказать?
— Положение наше действительно довольно сложное, Ирка. Но я вовсе не хочу сказать, что мы на этом остановимся. Справиться с жалкими Левушкиным и Прокофьевым дело нехитрое, и особой чести не делает.
— Не чести мне надо, мне надо, чтобы убийца ответил за смерть моего сына…
— Частично они уже ответили. Кстати, Чугаев имеет такое же право на месть, как и мы, — заметил Федор. — И отнять у него этого права мы не можем. Побеседовать с ним можем, и его ищут…