Он все видел наперед и знал также, что его дитя, его создание, этого еще не видит. И в том было все дело - в знании. В этой тоске будущего. В грядущем и неизбежном одиночестве...

– Ты, человек - высшее существо, наделившее меня разумом. Но душа моя не принадлежит тебе, она моя и только моя, - машина говорила теперь взволнованно и горячо.
– Я хочу быть чем-то большим, чем просто машина, я хочу знать ВСЕ!

Так скажи мне, человек, мой творец, зачем ты создал мой мир, мою Вселенную? Ты просто хотел посмеяться надо мной, да? Или ты устал, и тебе было одиноко?

Сергей вздрогнул. Слова умирали в нем, словно след молнии - упавшей в землю, но еще медленно гаснущей на сетчатке глаза огненным росчерком.

Серебристые колокольчики пели свою песню, и человеку начинало казаться, что вокруг него снова безумная весна, что за окнами яркое шальное солнце, и что все у него еще впереди. Слова, что произнесла машина, были так понятны, так знакомы... Они меняли все.

Он уже знал, что однажды к его созданию придет боль, безумная нестерпимая боль, и тогда они вместе сядут за столом, а потом человек грустно скажет: "Помнишь вечность, что лежит между этим дождливым осенним днем и той беспечной весной, с которой все начиналось?" И кристаллики навсегда поселятся в сердце машины, ставшей человеком.

Серебристый смех исчезал вдали. "Динг-донг", - пели колокольчики, все тише и тише. А острые льдинки в сердце не таяли. И тогда Сергей сказал:

– Я оставлю тебе твой мир... Слышь ты, дитя электронов и килобайт. Я оставлю...

"...твой придуманный мир. Может, в этой смешной нарисованной жизни, которую я создал, ты будешь больше счастлив. Больше, чем мы в том мире, что зачем-то был создан для нас..."