Отступая, леопард увидел вдруг Филиппа и сэра Джорджа. Его янтарные глаза с жадностью устремились на обоих мужчин.

– Я целю в голову!
– холодно сказал англичанин.

– Это всего лучше!
– подтвердил Маранж.
– Я поступлю так же.

Леопард колебался. В нем боролись страх, ярость, голод Но, видя эти странные силуэты, устремленные на него глаза, карабины, казавшиеся продолжением их рук, он уступил и отправился на поиски другой добычи, более робкой и лучше ему известной.

Глава III ЖИЗНЬ ИЛИ СМЕРТЬ

Смерть витала над караваном. Время от времени к странному перезвону растений примешивалось то блеяние козы, то хрипение ослов, то дикий рев верблюда. Громадные мухи продолжали донимать животных... И черные, несмотря на свою веру в главу каравана, бросали вокруг тусклые взгляды, в которых читались нарастающее возмущение и вспышки безумия.

– Плохо дело!
– сказал Курам, только что державший речь к черным.
– Некоторые совсем сошли с ума, господин.

Гертон взглянул на сумрачных людей. У него самого горло жгло, как в огне, а гигант Гютри страдал невыразимо... Лучше всех боролась с жаждой Мюриэль.

– Скажи им, чтоб подождали еще час!
– оказал Айронкестль.
– Если ничего не случится, мы пожертвуем верблюдом.

Курам понес черным обещание господина, и так как надежда принимала определенную форму, люди воспрянули...

Гертон всматривался в горизонт... Где они? Достигли ли они реки или же бродили, как караван, по пустыне, еще более ужасной от этих в изобилии растущих кустов.

– Отвратительная вещь!
– ругался Гютри.
– Я решительно не знаю, смогу ли я выдержать еще час. Я галлюцинирую, дядя Гертон. Моя голова полна источников, ручьев, водопадов... Гнусная пытка! Еще час!..

Он вытащил свой хронометр и стал смотреть на него блуждающим взглядом.

Гертон обернулся к молодой девушке.

– За меня не бойтесь, - сказала Мюриэль.
– Я и больше часа могу ждать, если понадобится.

Но отсутствие Филиппа пугало и огорчало ее. Не попал ли он в какую-нибудь ловушку в этой таинственной и враждебной земле? Забывая о своих страданиях, она думала о человеке, которого ее верное сердце полюбило так, что эта любовь никогда не пройдет.

Прошел еще час. Жестокий свет ослеплял людей и животных. У Гютри было такое ощущение, что он шел через огромную раскаленную печь...

Один чернокожий повалился на землю, испуская жалобные крики. Другой размахивал ножом... Все начали роптать.

И снова Гертон бросал отчаянные взгляды на горизонт... Ничего! Одни только голубые и фиолетовые травы, да гигантские мухи, да нестерпимый перезвон колоколов.

– Неужели же пришла гибель?

И, повернувшись к Мюриэль, с сердцем, разрываемым угрызениями, он простонал:

– Какое безумие заставило меня подвергать опасности эту молодую жизнь?

Чтоб выиграть время, он разрешил устроить привал и велел расставить палатки, говоря:

– Через десять минут мы зарежем верблюда.

Под наскоро поставленными палатками белые и черные искали хотя бы слабой прохлады. Гертон, скрепя сердце, назначил двух черных для выполнения жертвоприношения... Они выступили вперед, вооруженные острыми ножами.

– Стойте!
– крикнул Курам.

Припав к земле ухом, он внимательно слушал.

– Я слышу топот, - промолвил он, - топот крупных животных...

Все слушали, затаив дыханье. Гертон сказал жертвоприносителям:

– Не двигайтесь, пока я не подам знака.

Они стояли подле обреченного животного. Лезвия сверкали, как серебро. Курам продолжал слушать, наклонившись к земле. Еще двое черных последовали его примеру.

– Ну, Курам?
– спросил Айронкестль.

– Топот приближается, господин, и я думаю, что это верблюды...

Один из черных подтвердил:

– Да, это верблюды! Но другой проворчал:

– А может быть, вепри.

– С какой стороны слышится топот, Курам?

Курам указал на тянувшийся с юго-западной стороны прогорок, хотя и невысокий, метров 20 в вышину, но все же суживающий горизонт.

– Вперед!
– сказал Гютри, оседлавший наиболее крупного из верблюдов.
– Если это они, я подниму обе руки.

Несмотря на усталость и жажду, животное не отказалось идти. Оно медленно зашагало. Несколько черных, охваченные нетерпением, следовали за колоссом.