Игорь Росоховатский
Командир
Острие самописца вывело на ленте пик - и голова Андрея откинулась вправо. Пик - спад - пик - спад: голова металась вправо-влево. Мутные капли пота дрожали на его лбу, глаза были закрыты сине-желтыми веками. Все мне казалось сейчас нереальным: и эта голова, и светящиеся индикаторы модулятора, и змеи магнитных лент, и сам я у постели умирающего Андрея.
– Шестая программа, - я отдал команду компьютеру, управляющему модулятором. Послышался щелчок, шевельнулся наборный диск...
– Мать, а мать, - внятно позвал Андрей, - спой мне песню. Ты знаешь какую!
Манипулируя кольцом, я пытался нащупать поправку в модуляции. А он продолжал:
– Спой, мать...
Я снова потянул к себе микрофон:
– Тринадцатая!
Щелчок - и гудение модулятора изменилось, в нем появились высокие тона. Глаза Андрея открылись. Сначала они были тусклыми, потом в них появился блеск, и они остановились на мне.
– Устал?
– спросил он.
Если б на его месте был кто-нибудь другой, я бы удивился.
– А результаты близки к нулевым?
Пожалуй, надо что-то сказать. Но где найти нужные слова...
– Введи в медицине обозначение - бесперспективный больной. На карточке гриф - ББ. Чтобы врачи знали, кого бояться...
Сейчас он начнет доказывать эту мысль. Четырнадцать лет он был моим командиром. Однажды мы три часа провели в ледяной воде, и все это время он развивал гипотезу, что именно здесь начинается теплое течение, пока нас не обнаружили с вертолета.
– Не болтай, вредно, - сказал я как можно тверже.
– Не злись. Сколько программ ты перепробовал?
– Семнадцать.
Семнадцать характеристик электромагнитного поля, в котором, будто в ловушке, я пытался удержать его угасающую жизнь. Это было последнее, что я мог применить: химия и механика оказались бессильными.
– А не хватит ли? Может, перестанешь меня мучить и переведешь в отделение Астахова?
Его глаза с любопытством смотрят на меня, изучают... Неужели он разуверился во мне и в моем модуляторе? Конечно, модулятор не всемогущ... Но ведь отделение Астахова - это спокойная, тихая смерть, и он это знает...
Мы всегда называли его командиром. Как только кто-то произносил это слово, все знали: речь идет не о командующем базой, не о командире вездехода, а именно об Андрее.
– Так не хочешь?
– поинтересовался он.
– Ты же знаешь, что модулятор может излечить любого, - проговорил я. Нужно только найти характеристику модуляции организма.
– Одну-единственную?
– заговорщицки подмигнул он.
– А среди скольких?
Я понял, что попал в ловушку. В медкарте Андрея была его электрограмма. Я мог вычислить по ней серию и тип модуляции: мощность поля и примерную частоту импульсов. Но я не знал главного - номер модуляции, а он определял, как расположить импульсы во времени. То есть я не знал ритма. И компьютер, мозг модулятора, пока не сумел определить искомой комбинации...
– Раньше или позже мы ее найдем, - пробормотал я.
– А сколько у нас времени?
Я взглянул на часы: Андрей отдыхал десять минут, можно сменить программу.
Он заметил, как дрогнула чашечка микрофона, и спросил:
– А что я болтаю в бреду?
Я взглянул в его глаза. Нет, в них не было страха. В них не было ничего, кроме любопытства.
– Ты звал мать. Просил, чтобы она спела песню.
– Вот как... Песню... А знаешь, какую?
Он пробовал запеть, но в горле заклокотало, и мелодии не получилось.
– Не напрягайся, - попросил я, положив ему руки на плечи.
Его мышцы послушно расслабились. Да, пожалуй, ему не протянуть и суток. Неожиданно в его взгляде сочувствие сменилось жалостью. Несомненно, он видел мою растерянность и бессилие.
– Погоди, дай сообразить, вспомнить... Значит, тебе нужен номер модуляции и характеристика ритма...
Беспомощный человек стал вдруг опять похож на командира, водившего нас на штурм бездны Аль-Тобо.
– Ты когда передал сообщение моей матери?
– Позавчера.
– Выходит, она будет с минуты на минуту. Ну так ты впустишь ее сюда. И она споет мне.
Я не находил слов. Что можно было ответить на его безумную просьбу?
– И вот еще что. Пусть модулятор себе работает на здоровье. Она не помешает ни ему, ни тебе.
Он говорил тем же тоном, каким отдавал нам когда-то команды. Он никогда не повышал голоса и не жаловал повелительное наклонение. Конечно, он на многое имел право, потому что рисковал чаще других, оставляя для себя самое трудное. Пусть Павел был смелее его, Илья - остроумней, Саша эрудированней. Но все беспрекословно слушались только его. Если б нам пришлось хоть тысячу раз выбирать командира, мы б остановились только на нем.