— Что за интерес? — Я с неожиданной для моей меланхоличной натуры порывистостью подалась вперед, залезла локтем в тарелку с соусом, нервно и наспех протерла салфеткой рукав из дорогой исландской шерсти. — Леша, ты должен мне объяснить, что происходит!

— Ничего я тебе не должен, ради тебя же самой! Прости, но не бабское это занятие — в мужские дела лезть… Одно тебе могу гарантировать точно: со мной не пропадешь… Вкратце, для особо любопытных, обрисовываю ситуацию. Мужика того помнишь, который много болтал? Ну, Вадика?..

Я кивнула и, внутренне содрогнувшись, подумала, что Вадика в целом и по частям буду помнить всю мою оставшуюся жизнь.

— То, что я тебе говорил про одну интересную контору, — тоже? Ну так вот: Вадик натрепался на очень крупную сумму. И сумму эту, мы так со Славкой прикинули, нам будут рады выплатить и компетентные органы, и те, от кого информация «утекла». Сейчас мы просто обмозговываем, кому все-таки грамотнее ее продать…

— Леша, ну намекни хотя бы, что за информация!

— Так ты все равно не поймешь. — Он совершенно искренне округлил и без того круглые глаза. — Говорю же тебе: не бабское это дело!

— Значит, не скажешь?

— Нет. — Леха произнес это так просто и решительно, что я без всяких дополнительных объяснений поняла — все!

Из собственной ли дурости и упрямства, из соображений ли моей безопасности, но он действительно ничего не скажет. Пытаться и дальше копать самой? Бессмысленно… Слава мисс Марпл мне не грозила никогда, читая детективы и пытаясь вычислить книжного убийцу, я в девяноста девяти случаях из ста попадала пальцем в небо. Что касается детективов с экономической или политической интригой, то их я откладывала на дальнюю полку после первых же трех страниц! Не отличая дебета от кредита и сенатора от карбюратора, нечего было и пытаться оценить изящество сюжета…

Если и здесь дело каким-то образом было связано с большими деньгами, оружием или наркотиками, то оставалось только надеть саван, взять в руки; церковную свечку и, лежа в гробу, дожидаться убийцу. Свои шансы разобраться в происходящем и найти выход я в данном случае оценивала как нулевые' Леха заметил, что я окончательно помрачнела, подозвал официантку и попросил принести еще вина. Следом Каюмова, позеленевшая то ли от злости, то ли от переизбытка, кофеина в организме, заказала себе еще чашечку «черного, со сливками и сахаром».

— Я так понимаю, что мое предложение тебя не устроило? — Леха отщипнул от грозди прозрачную зеленую виноградинку и принялся указательным пальцем катать ее по скатерти. — Не стесняйся, говори!

— Ты только не обижайся, Алеша, — я печально взглянула на испорченный рукав дорогого серого жакета, — но ни о каком замужестве речи быть не может. Я испытываю к тебе скорее сестринские чувства. Был у меня человек, которого я, наверное, любила…

— Все, все! Хватит, хватит! — Он поспешно заслонился от меня обеими руками. — Только рассказов про твоего любимого не надо. Нет так нет!

— В любом случае спасибо за хорошее отношение и за то, что пытался помочь…

— Да ладно, брось…

Повисло неловкое молчание. Виноградинка под смуглым Лехиным пальцем сплющилась и лопнула. Я поняла, что мне пора уходить.

— Еще раз спасибо…

— Я тебя провожу. — Он поднялся следом. — Уж, по крайней мере, друзьями-то мы можем расстаться?

Наталья торопливо захлюпала остатками кофе: перспектива добираться домой в одиночестве ей вовсе не улыбалась.

Леха еще раз подозвал девушку в белом фартучке, коротко бросил:

«Спасибо, Лариса, все было отлично», положил на столик деньги. «Это все, это конец», — почти равнодушно подумала я, отстранение наблюдая за тем, как официантка прячет купюры в кармашек. Последняя ниточка, способная привести к разгадке, обрывалась. Теперь нам с Каюмовой оставалось только барахтаться из последних сил, как двум котятам, которых топят в огромной черной бочке, и надеяться на чудесное избавление.

Когда мы вышли из «Лилии», на улице накрапывал дождь. Леха щелкнул кнопкой черного автоматического зонта и раскрыл его над моей головой.

— Ничего не хочешь мне сказать на прощанье? — спросил он, с каким-то грустным интересом изучая мое лицо круглыми карими глазами. Избитые фразы типа «будь счастлив» и «мне жаль» вихрем промелькнули у меня в голове, потом тягучей болью сдавило виски и возникло такое ощущение, какое бывает перед прыжком с лыжного трамплина (ни с парашюта, ни с вышки в бассейне, ни тем более с тарзанки я никогда не прыгала по причине естественной трусости).

Леха, хороший, добрый, милый, стоял передо мной и покорно ждал прощальной банальности, в глубине души надеясь, что сейчас, в этот последний миг, все чудесным образом переменится. Он не заслуживал того, чтобы просто быть использованным.