– Смешно. У тебя точно разыгралось воображение, – горячится Люси. – Она служила в лос-анджелесской полиции и занималась вопросами безопасности…

– Чушь, – перебивает ее Руди, и злость все-таки прорывается. – Какая, к черту, полиция! Она просто заявилась на собеседование. Ты прекрасно знала, что у нее нет опыта, но все равно ее взяла.

– Я не хочу обсуждать это по телефону. Даже по сотовому.

– Я тоже. Поговори с психиатром. – Психиатром они называют Бентона Уэсли. – Я серьезно. Позвони ему. Может, он что-то подскажет. Скажи, что я перешлю ему статью. Кстати, есть отпечатки. Придурок, что приклеил тот рисунок к твоей двери, оставил следы и на почтовом ящике.

– Не удивил. Только двоих нам еще и не хватало. С психиатром я уже поговорила. Мы с ним на связи. Он будет меня вести.

– Хорошо. Да, чуть не забыл. На скотче остался волос. Я имею в виду скотч на бомбе.

– Что за волос?

– Около шести дюймов, черный, немного курчавый. Похоже, с головы. Остальное потом. Позвони попозже, у меня много дел. Может быть, твоя подруга что-то знает. Если бы ты хоть раз вытрясла из нее правду…

– Не называй ее моей подругой, – говорит Люси. – И давай больше не ругаться.

Скарпетта входит в холл отделения судебно-медицинской экспертизы. Марино следует за ней – медленно, изо всех сил стараясь двигаться нормально. При их появлении Брюс встает из-за стола, выпрямляется, и на лице его появляется несчастное выражение.

– Я… э… получил инструкции… – Охранник старательно отводит глаза. – Шеф приказал – никаких посетителей. Может, к вам это не относится? Вы к нему?

– Нет, не к нему, – как нив чем не бывало отвечает Скарпетта. Ее сейчас уже ничем не удивить. – Скорее всего он имел в виду именно меня.

– В общем… извините. – Брюс огорчен и смущен, даже покраснел. – Как дела. Пит?

Марино прислоняется к столу – ноги расставлены, штаны провисают ниже обычного. Доведись пуститься в погоню – потерял бы брюки.

– Бывало и лучше. Так, значит, эта мелочь, возомнившая себя великаном, не желает нас впускать. Ты это хочешь сказать?

– Выходит, что так, – сдержанно отвечает Брюс. Лишиться должности ему не хочется. У него красивая синяя форма, оружие и работа в хорошем месте. От добра добра не ищут, даже если начальство, в данном случае доктор Маркус, тебе не по душе.

– Ха! – Марино делает шаг назад. – Не хотелось бы огорчать твоего шефа, но мы не к нему. Нам в лабораторию, занести образец к трасологу. Но интересно, что именно он сказал? В какую форму, так сказать, облек?

– Сказал, что… – Брюс спохватывается и качает головой. Рисковать не хочется.

– Все в порядке, – успокаивает его Скарпетта. – Суть ясна. Яснее некуда. Спасибо, что предупредили. Хоть кто-то позаботился.

– Ему бы надо было самому… – Брюс снова недоговаривает и оглядывается. – Хочу сказать, доктор Скарпетта, все рады вас видеть.

– Почти все, – улыбается она. – Не беспокойтесь, Брюс. Вы не сообщите мистеру Айзе, что мы уже здесь? Он нас ждет.

– Конечно, мэм. – Брюс облегченно переводит дух, поднимает трубку и набирает добавочный номер.

Минуту или две Скарпетта и Марино стоят в ожидании лифта. Нажимать кнопку можно хоть целый день – дверцы откроются только в том случае, если кто-то махнет волшебной магнитной карточкой или отправит кабину сверху вниз. Лифт наконец приходит, и Скарпетта нажимает кнопку третьего этажа.

– Надо понимать, сукин сын отказался от твоих услуг, – комментирует Марино. Кабина дергается и неспешно ползет вверх.

– Похоже на то.

– И что? Что ты собираешься делать? Отступишься? Он умоляет тебя прилететь в Ричмонд, а теперь обращается как с последним дерьмом. Я бы устроил так, чтобы его погнали в шею.

– Рано или поздно выгонят и без моей помощи. У меня есть дела поважнее. – Стальные створки расходятся – в белом коридоре их ждет Айзе.

– Спасибо, Джуниус. – Скарпетта протягивает руку. – Рада вас видеть.

– О, я тоже, – говорит он немного растерянно.

У Айзе бледные, словно выцветшие глаза и тонкий шрам, идущий от середины верхней губы к носу – типичное следствие врачебной небрежности, встречающееся у многих, кому не повезло родиться с волчьей пастью. Впрочем, человек он довольно странный, даже если не принимать во внимание внешность, и Скарпетта заметила это много лет назад, в ту пору, когда они частенько сталкивались в лаборатории. Разговаривали редко, но в нескольких случаях она консультировалась с ним. Будучи главным судмедэкспертом, Кей завела себе правило выказывать уважение – вполне искреннее – к тем, кто работает в лабораториях, но никогда не стремилась демонстрировать показное дружелюбие. Следуя за Айзе по лабиринту белых, с большими застекленными окнами коридоров, она думает, что казалась тогда этим людям холодной и недоступной. Кей уважали, но теплых чувств к ней не питали. Было тяжело и трудно, но она жила с этим как с обязательным приложением к занимаемой должности. Теперь – другое дело.