— Из Америки, — сказал Сергей.

Всегда спокойный, Пауль на этот раз почему-то взвился.

— И тут Америка виновата? За что русские невзлюбили Америку?

— Это точно, невзлюбили. За хамство, за то, что везде суют свой нос и поучают. Но в данном конкретном случае я имел в виду именно погоду. Метеорологи уверяют: плохая погода в Европу всегда приходит из Америки. Это так называемый западный перенос. Система сложившегося климата, не более того.

Пауль не успокоился. Он явно нервничал, то и дело поглядывал на часы. И наконец признался:

— Майк задерживается. Мы вам хотели такие места показать! А тут дождь…

— Спасибо, но Штутгарт я уже весь оглядел. С телебашни.

— Мы собирались поехать в горы. Места сказочные.

— Дороговато в горы-то…

— Ничего платить не надо. Мой друг едет на своей машине и согласился взять нас с собой.

— Нет, спасибо…

Пауль замотал головой так энергично, что крошки хлеба, который он жевал в этот момент, полетели в обе стороны.

— Вы меня подведете, вы меня здорово подведете! Я такого про вас наговорил, так нахвастал… От этой поездки, может быть, зависит моя судьба.

— Работа?

— Конечно. Пожалуйста, не отказывайтесь.

— Но ведь дождь…

— О, вы не знаете Майка. Это — железный человек. Если уж сказал…

"Железный человек" ввалился с бесцеремонностью быка, вырвавшегося на арену. Он остановился посреди комнаты и взревел:

— Вы еще не готовы?!

— Господин Новиков колеблется, — пожаловался Пауль.

— Как это колеблется? — Майк повернулся к Сергею. — Вы зачем приехали в Германию? За шмотками? Так теперь их в России достаточно. Нет, вы приехали, чтобы получше узнать немцев. А нам, представьте, хочется получше узнать русских. Кроме того… — Он сбросил мокрую куртку прямо на пол и сел к столу. — Кроме того, Пауль так вас расхваливал, что я, извините, поверил. И в свою очередь расхвалил вас господину Бутнеру. Кто такой господин Бутнер? О, это великий человек, и очень богатый. Он говорит: покажите мне этого чудо-русского. Должен вам сказать, уважаемый господин Сергей: среди немцев бытует мнение, что все русские или дураки, или пьяницы. Извините…

— Среди русских тоже есть всякие нелестные мнения о немцах. Вы считаете, что это может быть аргументом в нашем с вами разговоре?

Майк пропустил вопрос мимо ушей.

— Так неужели вы не воспользуетесь случаем разубедить нас?

— Если я правильно понимаю: вам хочется устроить представление?..

— Конечно. Представить вас выдающемуся человеку, а его — вам.

— Выдающийся? Я о нем и не слыхал никогда, — признался Сергей.

— А он не актер, чтобы искать известности. Ну, едем?

— Не знаю, не знаю…

— Чего там знать? Вся поездка на четыре часа. Сплошное удовольствие.

Сергей прикинул: до встречи с Кондратьевым — целый день. А загадочный Бутнер, может, и в самом деле окажется интересным человеком, не чета этим двум навязчивым балбесам…

"Мерседес" модного антрацитового цвета, в котором они устроились прямо-таки с комфортом, плавно сорвался с места и помчался по мокрым улицам города, не забывая, впрочем, так же плавно останавливаться на перекрестках, даже если на тротуаре топталась одна-единственная бабуся, собравшаяся переходить дорогу. Это было высшим шиком местной шоферской культуры, и Майк, похоже, специально демонстрировал ее. Но за городом он отвел душу. Не только когда ехали по автобану, но и на других, не скоростных, дорогах длинный капот «Мерседеса» резал дождливое пространство с резвостью самолета.

Скоро они оказались в горах. Зеленые увалы громоздились справа и слева, а распадки, почти все, были заполнены красными черепичными крышами домов.

Остановились через полчаса в маленьком городке с неожиданным названием Урах. Майк убежал куда-то, как он выразился, чтобы обделать свои делишки, а Сергей с Паулем прогулялись по мокрой брусчатке, посмотрели местные диковинки — громадное декоративное мельничное колесо, которое со скрипом крутила мелкая речушка, бегущая в бетонных берегах вдоль тротуара, и самую старую в Германии, а может, и во всей Европе, аптеку. Надпись на стене сообщала, что аптека располагается в этом доме с 1475 года. Сергей не поверил, вернулся, чтобы получше рассмотреть цифру. Точно — 1475. Дата прямо-таки сказочная для России, где, что ни век, приходилось заново строить разрушенное, сожженное после опустошительных нашествий. Вспомнил слова Майка о якобы бытующем среди немцев нехорошем мнении и запоздало разозлился на него: кто же тогда восстанавливал города, если все дураки да пьяницы? Собрался высказать то, что подумал, но тут прибежал Майк.

— Ждет, ждет! — зашептал он, наклонившись к Паулю. От возбуждения зашептал так громко, что все было слышно и Сергею тоже. — Я думал — блажь, а ему, оказывается, интересно.

За Урахом горы стали круче, дорога сузилась — только разъехаться. Но и суженная она была гладкой, ухоженной, с белыми полосами у обочин, и Майк гнал по ней, как по автобану. Участились повороты, колеса елозили по мокрому асфальту, и Сергей не удержался от замечания:

— Если я вас правильно понял, вы собирались доставить меня к господину Бутнеру в собранном виде?

Минуту Майк молчал, доходя своим прямолинейным немецким умом до русских иносказаний, потом расхохотался и снизил скорость.

Слева, на вершине очередной горы показались руины: над густой зеленью высилась мощная кладка из белого плитняка. Затем дорога побежала через буковый лес. Гладкие белые стволы походили на мраморные колонны.

— А кто он, этот Бутнер? — спросил Сергей. — Чем занимается?

— Типичный советский вопрос, — засмеялся Пауль. — Когда встречаются, спрашивают: где работаешь? Одного писателя, говорят, в тунеядстве обвинили. Милиционер спрашивает: "Где работаешь?", а он отвечает — «Дома».