– Что я имею в виду? – Капитан Истерлинг воззрился на француза. Казалось, он был вне себя от бешенства. – Что? – повторил он. – А вот что, послушайте, мусью. Этот докторишка Блад, этот беглый каторжник, хотел выпытать у меня тайну моргановского клада и нарочно притворился, будто решил войти со мной в долю. А теперь, когда все выпытал, начинает, как видите, отвиливать, бьет отбой. Теперь уж он вроде как и не хочет входить с нами в долю. Он хочет пойти на попятный. Мне думается, вам, мусью Жуанвиль, должно быть ясно, почему он хочет пойти на попятный, и нетрудно догадаться, почему я не могу этого допустить.

– Какое жалкое измышление! – насмешливо произнес Блад. – Что за тайна мне открыта, помимо пустых россказней о каком-то где-то зарытом кладе?

– Нет, не "где-то", а вы знаете где. Я свалял дурака, все вам открыл.

Блад искренне расхохотался, чем даже напугал своих товарищей, которые теперь уже ясно видели, что дело принимает для них худой оборот.

– Ну да, где-то на Дарьенском перешейке! Весьма точный адрес, клянусь честью! При наличии таких сведений мне остается только отправиться прямо на место и забрать клад себе! А что касается всего остального, то я прошу вас, мосье Жуанвиль, обратить внимание на то, что "отвиливать" здесь начал вовсе не я. Я еще мог бы заключить сделку с капитаном Истерлингом, если бы, как было мною предложено с самого начала, нам гарантировали одну пятую добычи. Но теперь, после того как все мои подозрения подтвердились, я не намерен вести с ним никаких дел даже за половину всего его сокровища, если предположить, что оно действительно существует, чего я лично не допускаю.

При этих словах пираты, словно по команде, повскакали с мест, готовые к драке. Поднялся дикий шум, но Истерлинг, взмахнув рукой, заставил всех приумолкнуть. Когда шум стих, раздался тоненький голосок мосье Жуанвиля: – Вы на редкость неблагоразумный человек, капитан Блад.

– Все может быть, все может быть, – беспечно сказал Блад. – Поживем увидим. Последнее слово еще не сказано.

– Ну, значит, пора его сказать, – возвестил Истерлинг; он внезапно стал зловеще спокоен. – Я хотел предупредить вас, что раз вам известен наш секрет, вы не уйдете с этого судна, пока не подпишете соглашения. Но какие уж тут предупреждения, когда вы открыто показали нам свои намерения.

Не вставая из-за стола, капитан Блад поднял глаза на грузную фигуру капитана "Бонавентуры", стоявшего в угрожающей позе, и трое его помощников с "Синко Льягас" заметили с недоумением и тревогой, что он улыбается. Сначала он был необычайно нерешителен и робок, а теперь вел себя так непринужденно, так вызывающе! Понять его поведение было невозможно. Он молчал, и заговорил Хагторп:

– Что вы хотите этим сказать, капитан Истерлинг? Каковы ваши намерения?

– А вот каковы: заковать всех вас в кандалы и бросить в трюм, где вы не сможете никому причинить вреда.

– Помилуй бог, сэр… – начал было Хагторп, но тут его прервал спокойный, ясный голос капитана Блада:

– И вы, мосье Жуанвиль, допустите такой произвол, не выразив со своей стороны протеста?

Жуанвиль развел руками, выпятив нижнюю губу, и пожал плечами.

– Вы сами прямо напрашивались на это, капитан Блад.

– Так, вот, значит, для чего вы присутствуете здесь – чтобы сделать соответствующее сообщение мосье д'Ожерону? Ну, ну! – И Блад рассмеялся не без горечи.

И тут внезапно полуденную тишину нарушил гром орудийного выстрела, заставивший вздрогнуть всех. Испуганно закричали всполошившиеся чайки, все с недоумением посмотрели друг на друга, и в наступившей затем тишине прозвучал вопрос Истерлинга, обращенный с тревогой неизвестно к кому:

– Это что еще за дьявольщина?!

Ответил ему капитан Блад, и при том самым любезным тоном:

– Пусть это не тревожит вас, дорогой капитан. Прогремел всего-навсего салют в вашу честь. Его произвел Огл, весьма искусный канонир, с "Синко Льягас". Я, кажется, уже сообщал вам о нем? – И Блад обвел вопросительным взглядом всю компанию.

– Салют? – повторил, как эхо, Истерлинг. – Чума и ад! Какой еще салют?

– Обыкновенная вежливость – напоминание нам и предостережение вам.

Напоминание нам о том, что мы уже целый час отнимаем у вас время и не должны долее злоупотреблять вашим гостеприимством. – Капитан Блад поднялся на ноги и выпрямился во весь рост, непринужденный и элегантный в своем черном с серебром испанском костюме. – Разрешите пожелать вам, капитан, провести остаток дня столь же приятно.

Побагровев от ярости, Истерлинг выхватил из-за пояса пистолет.

– Ты не сойдешь с этого корабля, фигляр несчастный, скоморох!

Но капитан Блад продолжал улыбаться.

– Клянусь, это будет весьма прискорбно для корабля и для всех, кто находится на его борту, включая нашего бесхитростного мосье Жуанвиля, который, кажется, и в самом деле верит, что вы выплатите ему обещанную долю вашего призрачного сокровища, если он будет лжесвидетельствовать перед губернатором, дабы очернить меня и оправдать захват вами моего корабля. Как видите, я ничуть не обольщаюсь на ваш счет, мой дорогой капитан. Вы слишком простоваты для негодяя.

Размахивая пистолетом, Истерлинг изрыгал проклятия и угрозы. Однако он не пускал оружия в ход – какое-то смутное беспокойство удерживало его руку: слишком уж хладнокровно насмешлив был капитан Блад.