Зачем пронеслась над миром татарская гроза? Старые люди сказывали, будто Чингис и Тимур — изменчивые обличия все того же демона, что угрожает христианству. Христов закон-де — словно светоч любви над миром, а они воины тьмы.

Мощнейшее оружие против них и им подобных — Истина, которую проповедовал в земной юдоли сын. И на хоругвях войска, поднявшегося на неверных, должно изобразить Георгия Победоносца, поражающего копьем дракона. Этому многострадальному саду у лукоморья, на краю пустыни, хозяин надобен, дабы укрепил он рубежи, построил истинному Богу каменные обители, собрал дружины ратные для охранения и укрепления сей крепости добра против черного демона.

Ибо показался новый погубитель Христианства. Идут османы.

Позже, став сиротой и одиноким скитальцем, а затем уже будучи властителем Молдавии, вспоминал не раз в часы печали Штефан все, что было сказано той летней ночью на морском берегу. Спешившись тогда у нищей глиняной церковки, где правил службу чернец в лохмотьях, он преклонил колена рядом с отцом и, поникнув головою, обрек себя Христу во имя истины его. Над турскою ордою в ту пору пластовал Мурад-султан [32] . Затем место его заступил Магомет [33] , и сразу вышла ему слава и прозвище "покорителя", а по-турецки Эль-Фаттых.

Воители Меккского лжепророка [34] показались в Анатолии и под Царьградом всего сто лет тому назад. Отторгнув часть за частью владения греческого царства, они перешагнули Геллеспонт [35] и Мраморное море, стремясь достичь сперва Дуная. Султанат свой установили в Адрианополе. И стали воевать христианских князей и земли византийского царя. Прежде чем сокрушить столицу мира — Царьград, — они обступили его со всех сторон, дробя христианскую оборону. На суше зорили старую Грецию, Сербию и Болгарию; в море нападали на торговые суда венецийцев. Пробив двойные ворота и стены Константиновграда, они собирались идти на другую столицу христианского мира, на Рим. За четыре года до конца XIV века была кровавая сеча под Никопольской крепостью, где по призыву папы и ловких посланцев Венеции собралось в новый крестовый поход христианское воинство. Несметная рать недоверков окружила его и порубила немецких и французских рыцарей, венгерских магнатов, трансильванских и валашских бояр, албанские и итальянские наемные отряды. В год 1444 поднялось опять великое христианское войско, под началом Яноша Корвина, известного витязя тех времен. У Варны оттоманцы одолели христиан, и среди гор порубленных оказался сам Владислав, польский король. Так подтвердилась верность слов премудрого Солунского [36] раввина Акибы, указавшего, что год сей неблагоприятен: при сложении чисел его получается зловещая цифра.

А в год 1453, число которого опять — 13, двадцатитрехлетний Магомет II прорвался с севера, как то предсказывал Акиба, в царьградскую твердыню и, захватив ее, отдал на разграбление воинам общественные сокровища. В резне погиб последний византийский царь Константин Дракосес.

Утвердившись на престоле византийских царей, Эль-Фаттых поворотил свои отряды янычар на запад, где каждые 28 дней вырезывается на небе серп полумесяца. Их назначение было идти в закатные государства до тех пор, покуда не окажутся они под самым полумесяцем и не воздвигнут там для Аллаха и его пророка пышнейшую мечеть. И тогда небесное светило засверкает на ее вершине…

Дворцы и базилики Византии были разграблены, золотые статуи пошли на слитки, гипподром и августеонский форум были забиты телегами кочевников; в царских хоромах поместил свой двор седьмой султан, которому силой сего рокового числа [37] было определено находиться там: девяносто девять дней подряд возили караваны в Сераль награбленные богатства восточного мира, громоздя их в хранилищах. Котельщики отчеканили великому падишаху, тени Аллаха на земле, первый золотой трон для отправления нужды, дабы и в часы скромнейшего уединения он отличался бы от подлой черни…

Грозные, несметные войска снарядила Порта. Греция и Сербия были преданы огню и мечу в лето 1459. Трапезундское царство, владение последних Палеологов [38] и Комнинов [39] , было развеяно в лето 1461. Один за другим пали средиземноморские острова, принадлежавшие доселе Венеции. Босния и Албания, где все те же благородные купцы святого Марка, познали разорение и горькую неволю и склонились перед силой. На обширных пространствах от заморских земель Персии, Грузии и Черкесии до ляшских и венгерских рубежей и вплоть до самой Далмации утверждались в крепостях бунчуки с конскими хвостами, гяуры складывали у ног бейлербеев [40] Магомета положенную дань.

Эль-Фаттых был не только храбрым и удачливым султаном — он был мудрым правителем. Вступив на отчий стол, он тут же повелел немым служителям Сераля и янычарам задавить шелковыми шнурами и обезглавить братьев и дядей, и все потомство их, дабы пресечь возможные распри и вражду. Первого визиря почитал он за последнего раба: участь его зависела от легкого мановения султанского пальца. Верные защитники крепостей, храбрые дружины князей, сдержавшие по глупому обычаю рыцарства клятву верности сюзерену, предавались немедленной смерти. Венценосных владык Трапезунда, Боснии, Лесбоса, Афин волокли в пыли, привязав к конским хвостам. Но черный люд, простиравшийся ниц перед победителем, добивался тотчас милости. Магомету было нетрудно разобраться через греческих своих лазутчиков — в корыстных побуждениях некоторых европейских князей, и в постоянных торговых устремлениях венецийцев, слезно призывавших к священной войне и подкреплявших тайком свои прочувствованные речи золотом. Он истреблял храбрых, вел переговоры с корыстолюбцами и, ласково улыбаясь венецийцам, отнимал у них колонии, громил торговые дома. О правосудии султана поведал европейцам живописец Джентиле Беллини [41] , посланный венецианцами увековечить для художественных галерей Венеции благородный лик великого падишаха. После долгих битв, принесших гибель воинам многих наций, властители республики лагун рассудили за благо помириться с турками, заключить договор на торговых началах. В таких условиях миссия художника Беллини была всего лишь дружеской и бескорыстной данью уважения.

Конечно, живописцу нужны были модели. Живую натуру, включая самого падишаха, он нашел среди ковров, витражей и золотых украшений. Видя, однако, что Беллини затрудняется по части мертвых тел, особенно отрубленных голов, турецкий властелин повелел немедленно ичоглану [42] стать на колени. Другой, по знаку падишаха, выступил вперед и снес первому голову. Не часто удавалось западным живописцам пользоваться подобными моделями.

Как-то постарались бостанджии [43] подать к столу преславного султана первинку — раннюю канталупку. Один из отроков — служителей трапезной пожадничав, присвоил плод и тайно съел его. Грозно нахмурил брови повелитель, не найдя на блюде лакомства, обещанного дворецким. Призвав пред светлое свое лицо отроков, служивших в тот день — их было восемьдесят, — он приказал виновнику открыться. Никто, однако, не назвался. Его султанское величество придумал тут же лучшее средство опознания виновного. Призвали палача, и стал он рассекать подряд животы отроков. В чреве двадцать восьмого падишах обнаружил еще не переваренный плод.