У Гюнтера заклокотало в горле, поднял руки и чуть не закричал, как человек, которого грабят. Он не слышал, что дальше говорят в комнате, утратил самоконтроль, шагнул к двери — сейчас он ворвётся к ним, он им покажет, заставит уважать его права; в конце концов, неужели полякам не хватит девятнадцати миллионов? Что для государства миллион, который может сделать его, Гюнтера, счастливым?

Но перед кем унижаться?

Эта мысль отрезвила его, привела в чувство, и он услыхал слова Аннет:

— …Дядя остановился на Шаттегештрассе, где живёт наша родственница, и я переночую там. Завтра утром он выезжает в Гамбург и хотел бы увидеть тебя.

О, уже и Каммхубель припёрся в Ганновер — это окончательно разозлило Гюнтера. Суют нос не в свои дела, тоже философы, интеллигенция, раскудахтались: «Боже мой, как дурно пахнет от нацистских денег!» А ты не нюхай!

— Тогда поспешим, — сказал Карл.

Гюнтер осторожно вышел за дверь. Пробежал по коридору, оглянулся, заворачивая за угол, и чуть ли не скатился по лестнице.

…За столиком Пфердменгеса сидели двое мужчин. Полковник танцевал с какой-то раскрашенной девицей. Сев на место, жадно выпил шампанского, указал Гюнтеру на мужчин:

— Мои старые друзья. Этот рыжий — Ганс, а этот — бывший, хотя, правда, все мы бывшие… Курт, мой однополчанин.

— На минутку, господин Пфердменгес, — позвал его Гюнтер, — важное дело.

— Называй меня просто полковником, — небрежно похлопал его по плечу Пфердменгес. — Никаких дел, сегодня отдыхаем.

Мужчины одобрительно закивали. Гюнтер наклонился к уху Пфердменгеса, зашептал:

— Хотите потерять свои пятьсот тысяч?

Гюнтер отозвал полковника в сторону, рассказал о разговоре Карла с Аннет.

Полковник смотрел на него, не понимая. Наконец смысл сказанного дошёл до его сознания.

— Я придушу этого Карла, как щенка! — Поднял кулаки. — Никто ещё безнаказанно не обманывал Пфердменгеса!

— Вам хмель ударил в голову, — оборвал его Гюнтер. — Возможно, вы на самом деле придушите его, но ганноверская полиция уже через несколько часов раскроет вас. И вместо пятисот тысяч — тюрьма.

— Но нельзя же безнаказанно делать такие вещи! — горячился полковник.

— Есть способ увеличить вашу долю в десять раз! — не дослушал его до конца Гюнтер.

— Пять миллионов? — полковник побледнел.

— Да, пять миллионов… Сейчас мы поедем… тут недалеко… Но при условии: будете выполнять все, что я скажу!

— Согласен!

Поймали такси, и через десять минут Гюнтер нажимал кнопку звонка у калитки, ведшей к дому Йоахима Шлихтинга.

Вышел слуга в сопровождении овчарки. Издалека спросил:

— Кто?

— Полковник Пфердменгес и господин Велленберг. Очень важное и срочное дело.

Слуга скоро вернулся и загнал овчарку в помещение.

— Прошу, господин Шлихтинг ждёт вас.

Йоахим Шлихтинг стоял в центре большого холла с ковром во весь пол, и это делало его ещё более высоким — будто червяк какой-то умудрился стать на хвост и замереть. Молчал, разглядывая посетителей. Гюнтер не выдержал и начал первый:

— Сегодня вы встречались с человеком, который выпытывал у вас две цифры шифра…

Шлихтинг наклонился немного и так застыл, как Пизанская башня. Затем проскрипел недовольно:

— Я не люблю шантажистов, господа. Если вы пришли только за этим, считайте разговор исчерпанным.

Гюнтер показал на полковника.

— Это штандартенфюрер СС Людвиг Пфердменгес. Он назовёт вам пароль, который стал известен тому человеку… Ну, тому, кто был у вас сегодня.

— Да, — заявил уверенно полковник. — «Хорошо весной в арденнском лесу». Разве вы никогда не ездили туда в эту пору года? — добавил от себя ехидно.

Шлихтинг подумал немного и спросил:

— Но почему создалась такая ситуация? Пожалуйста… — и указал на кресла в углу холла.

— Человек, с которым вы познакомились сегодня, — начал Гюнтер, — сын Франца Ангеля. Надеюсь, вам знакомо это имя?

Какая-то искра вспыхнула в прозрачных глазах Йоахима Шлихтинга.

— Конечно, знакомо, однако тот парень назвался Карлом Хагеном.

— Карл Хаген — журналист, — заявил Гюнтер. — Его отец скрывался под такой фамилией. Но дело не в этом. Просто я объясню, каким образом к Карлу Хагену попал список тех, кто знает шифр. Я помогал ему с самого начала, если хотите, господа, не без корысти, у нас разговор идёт начистоту, и я не таюсь перед вами. Карл Хаген обещал мне миллион, пятьсот тысяч полковнику. На какой сумме сошлись вы, господин Шлихтинг?