Разные были и есть у нас историки, как, впрочем, и писатели, и журналисты... Все мы очень разные, и наверное, хорошо, что разные. Ведь одна из причин нашей общей болезни - десятилетиями насаждавшееся искусственное "единомыслие".

Всем нам пришлось лечиться. Лекарство - правда. Лекарство - гласность. Лекарство - возможность свободно высказать свое убеждение. И обязанность не криком, а аргументами, фактами отстаивать свою правоту.

Есть в русском языке слова "истово" и "неистово". Оба содержат корневую частичку от "истины". Пройдя через века, оба слова утратили этот смысловой заряд, слились в понятиях "страстно", "яростно", "с великим усердием".

Да, нам нужны споры. Но такие, в которых рождается истина, а не умирают люди, как умерла академик Анна Михайловна Панкратова после заседания комиссии, "разбиравшей" работу ее журнала.

Усердия и ярости нам не занимать. Чего только не натворили, борясь "истово" и "неистово". Теперь наступает время трезвого взгляда, точного анализа, честных и потому мучительных раздумий. Время мысли.

Тимур Гайдар

Московские новости, 1988, М 19,

8 мая

ДИСКУССИИ НЕ ДОЛЖНЫ

РАЗОБЩАТЬ

Уважаемая редакция!

В No 19 "Московских новостей"

(1988, 8 мая) опубликовано открытое письмо писателя Виктора Астафьева, а текст его выступления на конференции историков, писателей и литературоведов изложен на страницах газет "Советская культура", "Литературная газета".

В условиях гласности и демократии все критические выступления можно лишь приветствовать, если за ними стоят честные намерения. Однако именно это ценное качество отсутствует в высказываниях Виктора Астафьева. Он явно переступил ту грань, которая отделяет дискуссию от безответственных домыслов.

Взявшись судить о творчестве и нравственном облике большинства советских историков, он изрек, что они "давно потеряли право прикасаться к святому слову "правда", ибо от прикосновения нечистых рук, грязных помыслов и крючкотворного пера, оно - и без того изрядно у нас выпачканное и покривленное - пачкается и искажается еще больше" ("МН").

В выступлении на конференции тот же приговор: "Они лишили себя этого права - своей жизнью, своими деяниями, своей кривдой, криводушием" (Советская культура, 1988, 5 мая).

Чем же аргументировано столь тяжкое обвинение в духе политических процессов 30-х годов? Оказывается, 12-томной "Историей второй мировой войны". Но, позвольте, о минувшей войне создана и художественная литература, в ней тоже есть недостатки и пороки, сходные с недостатками и пороками исторической науки. Надо ли и писателей, деятелей искусства предавать анафеме, унижать и оскорблять их представителей навешиванием ярлыков?

Или же достойнее осмысленно разобраться в конкретных проявлениях лакировки событий, образовании "белых пятен" в изучении прошлого нашего общества, изжить культ личности Сталина? Показать не только проявления неправды в нашей исторической и художественной литературе, но и истоки этого?

Вернусь к 12-томной "Истории второй мировой войны".

В течение долгого времени этот труд очень высоко оценивался всей советской печатью. И тогда Виктор Астафьев молчал. Когда же появилась возможность говорить о недостатках, то историки о них и заговорили. Далеко не все, впрочем. Новое в выступлении Виктора Астафьева, помимо непристойной формы, это - указание на конкретных виновников неправды. Кто же они? Логично было бы начать с Главной редакционной комиссии, определявшей основную концепцию и содержание труда, утверждавшей к печати каждый том. Тогда надо было бы назвать Маршалов Советского Союза Гречко, Устинова (председатели), начальника Института военной истории МО СССР, членакорреспондента АН СССР, генерал-лейтенанта П. А. Жилина, вице-президента АН СССР академика П. Н. Федосеева (заместитель председателя), всех членов Главной редакционной комиссии.

Нет, никто из них не назван. Гнев обрушился на историков (это слово ядовито взято в кавычки) Морозова и Самсонова, которые "затеяли споры по частностям, мелочам", и это "еще одна плохо замаскированная попытка крючкотворов увести в сторону, в словесный бурьян от горьких истин".

К чему же и эта неправда? Полемика двух историков шла (Московские новости, No 13) о причинах поражений Красной Армии весной и летом 1942 года. И в этой полемике один отстаивал ошибочные оценки 5-го тома истории войны, другой - доказывал их несостоятельность.

На меня возлагается ответственность за недостатки труда, в котором нет ни одной моей строчки. А чтобы унизить, мне же приписываются и премии, которых я никогда не получал. И умалчивается, что после XX съезда КПСС, вопреки конъюнктурным поветриям, в моих книгах и статьях нет возвеличивания культа Сталина, исторических личностей Хрущева, Брежнева. Конечно, и в этих работах нет данных о наших потерях в войне, судьбе окруженных войск и многого другого. Но все историки были лишены возможности исследовать эти вопросы.