— Что касается вас, мадам, со мной вы были куда более требовательной, и, по крайней мере, заставляли меня перед этим перед Этим снимать тапочки в прихожей.

— Ха! — скривилась жена, — уж, не ревнуешь ли ты, муженек?

— Я вам не муженек, сударыня, извольте выбирать выражения!

— И то верно, мужем, а точнее мужчиной ты никогда не был. То ли дело, господин маршал…

Она нежно дотронулась до маршальских яиц, отчего те мелодично зазвенели созвучно с орденами, а сам он самодовольно и шкодливо заулыбался:

— Величество, — сказал он, отходя от моей жены, и невозмутимо натягивая маршальские брюки. — Есть в этом некая прелесть — трахать чужих жен. Вы не находите?

— Я знаю, ты уже давно на этом специализируешься.

— Вы правы, в гарем ваш я вхож давно, скрывать не стану. За что и удостоился всех этих орденов.

— Разумеется, в морской пехоте отличиться не удалось, пришлось наверстывать в чужих гаремах. Уж, не коком ли ты служил на флоте?

Мой юмор был хоть и не морской, но не менее убойный, хотя вряд ли этот болван мог оценить его.

— Оставим мою службу на флоте и поговорим о нас с тобой.

— Слава богу! Меня ничего не связывает с таким проходимцем как ты, — брезгливо поморщился я.

— Напрасно рожу корчишь, величество, мы ведь с тобой даже родственники в некотором смысле.

— Еще чего!

— Да, да, братан, я трахал твою супругу еще в те времена, когда был для тебя всего лишь телефонным занудой.

— Не правда! — Вырвалось у меня.

— Правда, величество, правда. Пока ты названивал в полицию, пытаясь, навести блюстителей порядка на мой след, мы очень даже быстро нашли с ней общий язык.

— На нашем холодном супружеском ложе, — подтвердила жена, — я предпочла господина маршала, потому что на многие вещи, мы с ним смотрим совершенно одинаково.

Тип тут же продолжил ее мысль:

— О тебе, например, дорогой родственник, у нас сложилось (независимо друг от друга, заметь) идентичное мнение, которое на всех языках звучит похоже — Тю-фяк! Причем, не я ее у тебя отбил, а она меня перехватила у соседки, которую тебе так и не удалось оприходовать.

Господи, вот почему эта женщина так жаждала отомстить моей жене.

— Кстати, ты, что не признал ее, ведь это Изольда Михайловна. Парик ее старит, конечно. Вряд ли за буклями разглядишь прежнюю возлюбленную. Вы, кажется, Изабеллой ее называли?

Я схватился за голову: «Боже, все меня обманывали»

— Так тебе и надо, нагло расхохотался Тип, — да только рано ты отчаиваться стал, ты ведь не все еще знаешь…

— Что это ты себе такое позволяешь? — сказал я, не узнавая своего голоса. Еще минута и я бы заплакал от горечи и обиды.

— Ничего особенного, твое тюфячное величество! Это я устроил переворот в стране и подсунул тебя Евсеичу в качестве Соломона. А мне тебя рекомендовала твоя жена, во время наших интимных встреч на вашей квартире, в твое отсутствие.

— Зачем я вам был нужен?

— Меня многие знали и не поверили бы, что я соломонов потомок. На какое-то время нужен был такой тюфячок вроде тебя. Твой предшественник — Соломон Второй, оказался твердым орешком и чуть было не лишил нас власти. С тобой было не страшно, мы уже заранее знали, что ты сломаешься.

— Выходит, все это время вы меня водили за нос?

— Мы всегда тебя держали на коротком поводке, до тех пор, пока ты стал не нужен. Вот тогда то мы и порешили с твоей женушкой отделаться от тебя.

— Это ужасно! Это подло! Я уничтожу вас!..

— Даже не думай, и пикнуть, не успеешь, как я тебе порву гирьку с цугундером вместе.

— Это мы еще посмотрим, червь ты этакий!

— Что касается червей, то это по твоей части, они на зло не способны, просто ползают в гнили и все, а я… — он посмотрел на себя в зеркало, — я инициативный, смелый!

— И готов на любые пакости, — дополнил я.

— Не иронизируй, и не думай, что ты воплощение добра. Пакости, поверь мне, иной раз более полезны, чем словесный понос о мнимой добродетели. Таким как ты олухам, обычно, твердят обратное. Но это не верно. Ты просто получил не правильное воспитание.

— Я на свое воспитание не жалуюсь!

— Ты уверен, что я тебе причинил зло, а ведь благодаря мне ты стал полноценным мужчиной. Правда, для этого мне пришлось изнасиловать Веронику. Так что ты понапрасну на ребе то греши.

— Этого не может быть! Разве не рав сделал это?

— Конечно, нет. Немного грима, чалма, халат, да приклеенная бородка, вот и все, что ввело тебя в заблуждение.

— Но зачем?!

Теперь я понял, почему фильм был без звука, и чью именно упругую задницу напоминали мне накаченные ягодицы раввина.