Хотя он пробежал вдоль окон кратчайшим путем и быстро растворился в темноте, его щуплую фигурку все-таки смогли рассмотреть две пары глаз от подъезда соседнего дома. Первым из милиционеров на месте происшествия оказался, как это ни странно, сам полковник Малофеев. Жил он в соседнем подъезде, и вернулся минут за пять до событий. В предвкушении долгожданного отдыха, уже снял галстук и вымыл руки. В это время за ним и прибежали соседи Бахарева. А когда влюбленная парочка поведала о приметах киллера, полковник первый раз в жизни схватился рукой за сердце. Проклятый пацан в этот день чуть не довел старого служаку до инфаркта. В голове у Малофеева даже мелькнула шальная мысль: "Может, самому, пока не поздно, подать в отставку?"

Совсем по-другому разворачивались дела у остальных интернатовцев. Зубатик, просидевший в беседке напротив дома одного из районных бригадиров до двух часов ночи, продрог до самых печенок. И даже если бы появился нужный ему человек, то еще неизвестно, попал ли бы он в него, настолько его била дрожь.

Летягу так же трепала нервная лихорадка, но совсем по другому поводу. Стоя в кустах около большого одноэтажного особняка Валерия Ждана, он вдруг понял, что не сможет выстрелить в человека. Да, это казалось ему так просто там, в карьере, или на экране телевизора. В жизни все оказалось гораздо сложней.

Из всех интернатовцев Летяга был самый спокойный и добрый. Время от времени между пацанами вспыхивали драки, порой бессмысленные и жестокие. И первым бросался разнимать дерущихся именно Летяга. Как-то получалось так, что именно к нему шли все остальные, если надо было поделиться какой-нибудь тайной, секретом, обратиться за помощью и участием. А кличку он получил в двенадцать лет. В школе тогда появился странный учитель математики. Предмет он свой знал отлично, но за два года сменил четыре школы. Каждый его урок превращался в своеобразную пытку. Умел этот "педагог" так завести класс, что к концу урока сам же "успокаивал" детей с помощью толстой и длинной линейки. Когда очередь дошла до Летяги, тот выхватил у него линейку и, ударив в ответ разъяренного математика по лицу, вскочил на подоконник и спрыгнул вниз с третьего этажа.

История эта наделала много шума, для Волжска случай был исключительный. Учителю запретили заниматься педагогической деятельностью, а нога у Летяги срослась так, что оказалась на семь сантиметров короче здоровой. Зато авторитет его в интернате с тех пор был неизменен и среди учеников, и среди персонала. Одинокая учительница хотела даже усыновить его, но неожиданно умерла, за месяц сгорев от саркомы.

Как-то получалось так, что именно этот невысокий, но коренастый парень с круглым добрым лицом и глубокими черными глазами цементировал странную компанию абсолютно разных людей. Чира, например, на дух не переносил Зубатика, а Понька откровенно третировал Моню, называя его не иначе как жидом и христопродавцем.

И вот теперь Летяга изнемогал под тяжестью выпавшего на него морального бремени. Когда к району частных домов приближался звук мотора автомобиля и невдалеке начинали блестеть фары, парня прошибал пот. Но машины проезжали мимо, он вытирал лоб рукой с зажатым в ней "ТТ" и молил Бога только о том, чтобы этот проклятый Ждан не приехал сегодня домой совсем. Электронное табло его наручных часов высветило один час пятьдесят пять минут, когда он с облегчением вздохнул и покинул свой пост. Но Летяга не успел пройти и десяти метров, как вывернувшие из-за угла фары машины заставили его прикрыть глаза рукой. Темно-серый "фольксваген", проехав чуть дальше, свернул аккурат к воротам усадьбы Ждана. Летяга даже с его хромотой успел бы вернуться и пристрелить бригадира, вернувшегося из "Версаля" в жутком подпитии. Только ворота своей усадьбы Ждан открывал минут десять, но интернатовец мотнул головой и прибавил шагу. Через полчаса он добрался до мотоклуба, где его уже поджидали Глеб и остальные участники ночной охоты.

– Ну что?
– спросил Глеб.

– Он не приехал, - ответил Летяга, и ему удалось произнести эти слова, спокойно глядя в глаза товарищам.

– Жаль, - отозвался Москвин и прибавил: - Но и Танкер это уже хорошо. Поехали, завтра подъем в девять.

15.

После первого дня "большого отстрела", как назвал операцию Глеб, город напоминал растревоженный муравейник. Людская молва заметно прибавляла крови и трупов, так что господа обыватели были запуганы до основания. Криминальные войны возникали в Волжске и раньше. Год назад, к примеру, когда утверждался Нечай, народу погибло больше, но события носили более скрытые формы. Чаще всего враги Нечая просто исчезали без следа, пополняя скудный рацион налимов и раков в речных омутах местной речки. Теперь же трупы валялись просто посреди улицы и от пуль гибли ни в чем не повинные люди. Пальба, устроенная Сусликом на привокзальной площади, Чирой около бара и Маркелом в кафе, для такого тихого городка, как Волжск, было явлением сверхъестественным. Родители боялись выпускать детей в школу, взорванная школьниками петарда вызвала панику в целом районе.

Сам Нечай еще прошлым вечером уехал к себе в Лысовку, поручив Рыде и Фугасу пройтись по уголовной и милицейской агентуре и хоть что-то узнать про новоявленных "волков". Когда ему рассказали подробности перестрелки на вокзале, Нечай усмехнулся:

– Сдается мне, что это скорее "волчата", чем "волки".

Как-то непроизвольно и параллельно эта же кличка пришла и к следователям, что вели все дела банды Глеба. Прокуратуре и милиции досталось особенно сильно. Восемь трупов и столько же раненых, это показатель для миллионного города, но не для провинциального Волжска. Малофееву уже звонили из областного управления, но больше всего он боялся вызова к мэру города. Полковнику надо было дослужить еще полгода, и он уходил бы в отставку на более выгодных с точки зрения пенсии условиях. Но вскоре должны были состояться перевыборы мэра, и если Спирин в пылу предвыборной гонки захочет найти козла отпущения, то им будет именно начальник милиции. Виктор Николаевич при всей своей молодости был человеком жестким, и весь вечер полковник ждал вызова на ковер, но телефон зазвонил только утром.

– Добрый день, Василий Петрович. Как наши дела?
– поинтересовался мэр. Полковнику показалось, что голос у Спирина вопреки обычному какой-то вялый, неэнергичный.

– Положение трудное, Виктор Николаевич, но мы стараемся сделать все возможное, чтобы подавить эту вспышку преступности, - стараясь говорить как можно более бодрым тоном доложил Малофеев.

– Когда справитесь с этими... э... малолетками?

– Надеюсь, что сегодня или завтра, - ответил полковник.
– Мы проверяем все школы, подняли на ноги детские комнаты милиции, надеемся на успех. Все-таки у этого пацана довольно приметная внешность. А через него как-нибудь выйдем и на других.