Я погасил свет. Несмотря на усталость, уснуть не удалось. Кончилось тем, что, не зажигая лампы, я связался с системой «Аргус». Телефонные линии Софии, менее загруженные в столь поздний час, обеспечили мне отличное соединение. В полумраке комнаты на цифровой карте Восточной Европы снова появилась траектория полета аистов. Единственная интересная новость: один из аистов уже оказался в Болгарии. Он опустился на землю на большой равнине неподалеку от Сливена — города, где жил Райко Николич.

— В Софии все изменилось. Настало время «американской мечты». Не зная точно, какое будущее сулит им Европа, болгары повернулись лицом к Соединенным Штатам. Отныне знание английского языка открывает в Софии все двери. Говорят даже, что американцам въездная виза выдается бесплатно. Это уже слишком! А ведь не прошло и двух лет с той поры, когда Болгарию называли шестнадцатой республикой Советского Союза.

Марсель Минаус говорил громко, переходя от ярости к иронии и обратно. Было десять часов утра. Мы ехали под ярким солнцем вдоль гор Стара-Планина. Нашим взорам открывались трепещущие от нежного прикосновения лучей поля самых неожиданных цветов: искрящегося желтого, приглушенного голубого, бледно-зеленого. Мелькали беленые деревенские домики, светлые и легкие.

Я вел машину, следуя указаниям Марселя. Он взял с собой Йету, свою «невесту», забавную цыганку, одетую в поддельный костюм «Шанель» из грубой хлопковой ткани. Маленькая и полная, она была уже не молода; из огромной копны седеющих волос торчала ее остренькая черноглазая мордочка. Она поразительно напоминала ежа. Говорила она только по-цыгански, вела себя очень скромно и держалась чуть сзади.

Марсель принялся расхваливать достоинства Райко Николича.

— Как тебе повезло! — повторил он в который раз, начав по ходу дела обращаться ко мне на «ты». — Райко довольно молод, но уже занимает видное положение. Между прочим, он уже стал участвовать в международных симпозиумах. Болгары бесятся от злости: Райко отказался выступать под флагом этой страны.

— Так значит, Райко Николич не болгарин? — удивился я.

У Марселя вырвался глухой смешок.

— Нет, Луи. Он ром — цыган. И с весьма строптивым характером. Он из семьи собирателей. Когда наступает весна, цыгане покидают свое гетто в Сливене и уходят в леса, окружающие равнину. Они собирают липовый цвет, ромашку, плодоножки черешен. — Я изумленно вытаращил глаза, что, в свою очередь, удивило Марселя. — Как, разве ты не знаешь? Ведь черешневые плодоножки хорошо известны как мочегонное средство. Только цыгане («мужчины», как они себя называют) знают, где встречаются эти растения в дикой природе. Они снабжают ими всю фармацевтическую промышленность Болгарии, самую мощную в Восточной Европе. Ты увидишь: это потрясающий народ. Они едят ежей, выдр, лягушек, крапиву, дикий щавель… в общем, все, что оказывается под рукой благодаря щедрости природы. — Марсель пребывал в приподнятом настроении. — Я не видел Райко уже как минимум полгода!

Еще минут пятнадцать мой спутник потчевал меня забавными историями об албанцах. На Балканах албанцы — это примерно то же, что бельгийцы в Западной Европе: в анекдотах вечно высмеивают их наивность, неловкость и бестолковость. Минаус обожал такие истории.

— А вот это ты слыхал? Однажды утром в «Правде» появляется сообщение: «Во время военно-морских учений в результате несчастного случая нанесен непоправимый ущерб значительной части албанского флота — левое весло полностью уничтожено». — И Марсель рассмеялся в бороду. — А еще: албанцы начали разрабатывать совместно с русскими космическую программу — орбитальный полет с животным на борту. Отправляют телеграмму в СССР: «Собака уже есть. Присылайте ракету».

Я расхохотался. Марсель добавил:

— Очевидно, время идет, и это уже не так смешно. Но я по-прежнему больше всего люблю анекдоты про албанцев.

Лингвист начал долгую хвалебную речь о цыганской кухне (он лелеял мечту открыть цыганский ресторан в Париже). «Гвоздем» кулинарного искусства этого народа был еж. На него охотились вечером, вооружившись палкой, потом надували, чтобы легче было удалить иголки. Приготовленный в «зуми», особой муке, и разрезанный на шесть равных частей, этот зверек, по словам Марселя, представлял собой настоящий деликатес.

— Значит, надо всего лишь повнимательнее смотреть на дорогу?

— Никаких шансов, — назидательным тоном возразил Марсель. — Ежи не разгуливают среди бела дня.

Внезапно, словно желая опровергнуть его слова, на обочине появилось колючее существо. Марсель озадаченно поджал губы:

— Наверное, это какой-то больной еж. Или беременная самка.

Я снова расхохотался. Куда-то испарились холода восточных стран, диктаторские режимы, серость и уныние. Должно быть, Марсель владел волшебным даром превращать Балканы в идеальное место, в край фантазий и наслаждения, где царит добрая шутка и сердечное тепло.

И тут мы добрались до окрестностей Сливена. Дороги стали более узкими и извилистыми. Вокруг нас плотно сомкнулись темные леса. Навстречу частенько попадались кибитки кочевых цыган. В тряских повозках ехали целые семьи, и множество черных глаз внимательно наблюдали за нами. Смуглые лица, всклокоченные волосы, растрепанные лохмотья. Эти цыгане не очень-то походили на Йету. Теперь передо мной были настоящие цыгане. То есть те, кто странствует по земле и непринужденно ворует ваш кошелек, поглядывая на вас высокомерно и презрительно.